Этот дикий взгляд. Волки в русском восприятии XIX века

…есть еще бодрые русские охотники, в жилах которых не французский бульон и не немецкий габер-суп, но чистая русская кровь, с той же старинной, молодецкой удалью, которой «принять старого волка на булат или сострунить живьем» этого пострела – нипочем! Люди эти живут не в столицах, но в провинциальной глуши, в лесной тиши и в безграничных степях.

П. М. Мачеварианов. Записки псового охотника Симбирской губернии (1876)

[Мачеварианов 1991: 11]

Граф Николай Ростов, один из главных героев масштабного исторического романа Л. Н. Толстого «Война и мир» (1865–1869), во время охоты с упоением наблюдает, как его любимый борзой пес хватает за горло старого волка, прижатого к земле стаей из ста с лишним собак:

Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из-под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни [Толстой 1938а: 254][17].

Восхищение Ростова умениями своего борзого пса и отсутствие сострадания к загнанному волку – нерасторжимые элементы в картине подчинения природы человеку, которая завершает подробное изображение псовой охоты на волка, представляющее собой едва ли не самое пространное описание взаимодействия человека с природой в романе Толстого. Радость, испытываемая Ростовым от косвенной победы над волком в «счастливейшую минуту» его жизни, отражает то глубокое и символическое значение, которое имела охота на волков для русской дворянской культуры. Псовая охота на волков давала русским охотникам ощутимую, хотя и опосредованную возможность вступить в противоборство со свирепым хищником, который воплощал в себе угрозы и вызовы, исходившие со стороны русской дикой природы. Самые отважные охотники лично вступали в противоборство с волками, чтобы связать или заколоть добычу. Подобные проявления мужественности имели сугубо русскую окраску, поскольку к XIX веку волки были истреблены почти во всей Западной Европе, однако повсеместно встречались в Европейской России и вообще в Российской империи[18]. Впрочем, в течение XIX века эта культурная институция постепенно исчезла вследствие бурных перемен, происходивших после освобождения русских крепостных крестьян в 1861 году. К тому времени, когда в результате революций 1917 года царский режим рухнул, псовая охота на волков осталась в далеком прошлом.

В 1842 году во втором номере «Журнала коннозаводства и охоты», старейшего охотничьего журнала дореволюционной России, появилась статья, в которой на пятнадцати страницах рассказывалось об охоте на волка, состоявшейся в конце XVIII века – за четверть века до занимающего центральное место в этой главе вымышленного столкновения Николая Ростова с волком, описанного в конце 1860-х годов, но по сюжету произошедшего в 1810-м. Статья, озаглавленная «Зверь, борзой волкодав, принадлежащий бригадиру князю Гаврилу Федоровичу Борятинскому», явно отсылала к английской традиции восхваления подвигов, совершенных известными охотниками и их собаками; при этом отмечалось, что богатые российские охотничьи традиции не получали в печати должного освещения [Жихарев 1842]. По словам автора, С. П. Жихарева, скрывающегося под псевдонимом «Мемнон Волунин», этот исторический очерк о «резвости и цепкости» охотничьего пса Зверя, давшего имя статье, и о храбрости его хозяина во время встречи с разъяренным волком основывался на свидетельствах многочисленных очевидцев. Особо запомнился автору рассказ вдовы князя, 85-летней княгини Ф. Ф. Борятинской, который он, по собственному утверждению, передал «почти слово в слово».