Этот мир-мой! [Авт. сборник]

Берег в этом месте порос густым тростником, а сама вода, илистая и мутная, была совершенно непрозрачна. Рафт нашел высохшую тростинку и решил попробовать старый фокус. Он просто погрузился в воду, ухватился за камни на дне, чтобы не всплыть, и начал дышать через трубку.

При этом он ничего не видел, но и его никто не мог заметить. Разумеется, люди-кошки рано или поздно могли его обнаружить, но игра стоила свеч, особенно если вспомнить о разнице в психологии котов и приматов.

Преследователи ждали от него, как от потомка обезьяны, что он попытается удрать в сторону леса. Сами они были слишком брезгливы, чтобы прятаться в грязной воде, если имелся иной путь бегства, и автоматически могли приписать Рафту сходный образ мыслей. Если они действительно поступили так, это была их ошибка.

Закрыв глаза, Рафт сосредоточился на дыхании, которое на практике оказалось довольно сложным.

Мог ли ему помочь амулет? Внутри него находилась искра Пламени, полученная от страшного источника энергии, называемого Курупури. Амулет мог вызвать замедление метаболизма.

Впрочем, сейчас Рафту больше подошло бы ускорение. Амулет мог обладать И такими свойствами, нужно было только проверить его.

Заключенная в нем частица энергии была, вероятно, настроена на Пламя, и с помощью индукции черпала из него силу, а возможно, являлась целым и сама по себе, как это происходит с кусочком радия.

Замедление жизненных процессов означало бы, что Рафт превратится в живую статую, вокруг которой враги будут двигаться с быстротой молнии.

Как бы то ни было, все равно амулет лежал в закрытом кармане, и Рафт не мог его достать, не замочив револьвер да Фонсеки. Выяснение этого вопроса пришлось отложите на потом, а пока он мог лишь затаиться и ждать.

Рафт ждал, а холод реки постепенно пронизывал его тело, парализуя нервы и мышцы. Двигаться было нельзя, и разум человека все больше удалялся от тела, пока наконец ему не стало казаться, что он висит в пустоте, где не существует ни света, ни звука, где не осталось ничего, кроме медленного, мертвящего движения воды. Ждать до темноты было просто невозможно: ведь солнце могло скрыться за горизонтом лишь через несколько недель.

«Жизнь, в которой обмен веществ настолько ускорился, таит в себе и некоторые неудобства», — подумал Рафт.

Как бы то ни было, Дарум не сумел схватить Паррора. Этот дерзкий тип скрылся вместе с Крэддоком в Харне, лежащем в верховьях этой реки. Что могло быть в самом Саду, Рафт и представить себе не мог. Жанисса боялась его, а Рафт предполагал, что испугать ее не так-то просто. Его мысли устремились к девушке с удивительными глазами и волосами, похожими на мех тигра.

Почему-то ему вдруг вспомнился роман Бальзака «Чувства в пустыне», и он не сразу понял, в чем тут связь. Любовь человека… ко льву? Или к леопарду? Но наверняка не к ягуару. В Сахаре ягуаров нет.

Жанисса происходила от кошек, но вместе с тем в ней было и что-то человеческое. Она не была зверем, жаждущим крови хищником, хоть и принадлежала к чужому виду.

Рафт поймал себя на этой мысли и подумал:

«Боже, неужели я действительно вообразил, что влюбился в эту девушку? Я и видел-то ее всего два раза. Это все из-за ее оригинальности, меня притягивает ее экзотичность. Когда я отсюда выберусь, то лет через пять найду себе девушку в Пеории и женюсь на ней». Мысли о женитьбе помогли ему осознать нереальность своего положения, и Рафт мысленно улыбнулся.

«Думаю, что с биологической точки зрения это невозможно. Кроме того, я бы наверняка не хотел, чтобы моя жена по ночам выходила из дома, усаживалась на забор и выла».

И все же, несмотря ни на что, он никак не мог избавиться от этой мысли. Соединение двух рас, точнее, двух видов, никогда не удавалось в прошлом. Проблема сводилась к генам и хромосомам. Рассуждения эти превосходно помогали ему коротать время, но в конце концов Рафт пришел к выводу, что занимается ерундой. Он осторожно выставил голову из воды и сел.

Прошло уже много времени, и суматоха в замке должна была улечься. На многочисленных балконах не было видно ни одного человека, двор с этого места был невидим, однако, если бы Рафт рискнул преодолеть открытое пространство по прямой, его наверняка заметили бы.

Река была надежнее, хотя ее медленное, но сильное течение представляло серьезную опасность. Подумав, Рафт пошел против течения, держась так близко к берегу, как это только было возможно. Временами он полз на четвереньках, иногда приходилось плыть, но даже тогда он ни на секунду не бросал своей тростинки. Пока Рафт добирался до леса, он успел здорово замерзнуть, а многочисленные царапины на локтях и запястьях болели и кровоточили.