Этот мир не выдержит меня. Том 4

«Мизинец» почувствовал мой взгляд. Уклонившись от выпада узловатой лапы, он ударил в ответ и повернулся ко мне. По тонким бледным губам скользнула дружеская улыбка — он приветствовал того, кто вот-вот должен был стать одним из них.

«Мизинец» приветствовал меня.

Картинка перед глазами подёрнулась, разлетевшись на россыпь фрагментов. Я видел сразу всё: и песок «Колизея», и булыжники мостовой в каком-то приморском городе, и лаву, извергающуюся из жерла вулкана, и закованных в латы воинов, несущихся мне навстречу, и дамочек в кружевных чулках, задорно выплясывающих на высокой сцене, и многое-многое другое…

Я видел всё то, на что сейчас смотрели сотни и тысячи «пальцев» по всему миру.

Сознание засасывало в трясину. Чем больше я терял себя, тем резче и увереннее становились мои движения. Подшаг. Выпад. Разворот.

«Лисицы» гибли десятками. Мы пёрли вперёд, как ураган, сметающий всё на своём пути.

Казалось, что «пальцы» всё плотнее окружают меня. Кто они? Или правильнее будет, кто мы?

Дыхание перехватило. Ещё немного, и от меня не останется ничего — я полностью растворюсь… В чём? Или в ком?

Взгляд зацепился за алую «розочку» свежего шрама на переносице «Мизинца». Характерная отметина… Такую мог оставить только арбалетный болт, выпущенный с близкого расстояния.

Кто-то совсем недавно выстрелил «Мизинцу» в лицо… Кто-то? Или это был я?

Под ногами скрипнул песок. А перед взором появилось то, чего меня хотели лишить. Воспоминание.

— Кто из вас, обмороки, не забоится выйти раз на раз против дедушки Советской армии?

Раздетый по пояс боец прогуливался перед строем только что прибывших в Фергану солдат. Крепкий, жилистый, уверенный в себе, он ловко жонглировал коричневыми боксёрскими перчатками.

Потёртые и «украшенные» целой сеточкой трещин… Эти перчатки повидали многое.

— Ну чё молчим, малыши? — спросил боец и повернулся к товарищу, который сидел неподалёку с папиросой в зубах: — Слышь, Стасян, нам, похоже, очкунов каких-то подвезли.

Стасян сплюнул и издевательски ухмыльнулся. На половине его лица краснел шрам от ожога.

Солдаты, в чей адрес были сказаны эти не очень приятные слова, молча стояли под палящим солнцем. Головы молодых парней занимали совсем другие мысли — скоро им предстояло отправиться туда, где гораздо жарче…

— Может, ты не зассышь? — боец протянул перчатки одному из солдат в строю. — Или ты?

«Дедушка» перевёл взгляд на меня и почти сразу повеселел.

— Костяшки сбиты, Стасян, — он снова обратился к товарищу, взглянув на мои руки. — Малыш любит помахаться! Ну чего молчишь? Готов показать, чё умеешь?

Я не хотел драться, но выбора не было. Мой друган Стриж, стоявший рядом, уже весь издёргался — он точно не откажется от предложения, и его разделают под орех.

Стриж духовитый, но куда лучше чешет языком, чем орудует кулаками. Опытный боксёр — а раздетый до пояса боец явно многое умел — разорвёт его как Тузик грелку.

Я кивнул.

— Красава, что не зассал, — боец оскалился, бросил перчатки мне под ноги и повёл плечами. — Не очкуй, малой, я тебя сильно бить не буду… Так, поглажу слегка.

Он рассмеялся, и я тоже улыбнулся. Внутри закипала злая радость. «Дедушка» пока не знал, с кем связался.