Этот многоликий Шекли

Сергей Абрамов Этот многоликий Шекли

Очерк творчества

Всякий литературовед — немножко бухгалтер: прочитал, разобрал, посчитал, классифицировал, разложил по ячейкам. Дебит — кредит. Все сходится.

А если не сходится?.. То-то удар по бухгалтерским нервам!..

В таком случае Шекли явно противопоказан литературоведу-бухгалтеру: у Шекли ничего не сходится, все кувырком, попробуй — разберись!

Его герои схватились «не на жизнь, а на смерть в титанической битве, которая, единожды разгоревшись, стала неизбежной. Марвин нанес Краггашу удар под ложечку, затем снова нанес удар — в нос. Краггаш проворно обернулся Ирландией, куда Марвин вторгся с полулегионом неустрашимых скандинавских конунгов, вынудив Краггаша предпринять на королевском фланге пешечную атаку, которая не могла устоять против покерного флеша. Марвин простер к противнику руки, промахнулся и уничтожил Атлантиду. Краггаш провел драйв слева и прихлопнул комара».

Какова цитатка, а?.. Кто что-нибудь понял, поднимите руку!.. Нет таких, никто ничего не понял. И поделом.

Потому что дальше — больше. Пока шокированы лишь чувства, а сейчас предстоит испытание разуму. Вот как Шекли мыслит себе утопию. Узаконить преступность — значит уничтожить ее как факт. Хотите избавиться от нищеты — да здравствует воровство! Сделайте конструктивным политическое убийство. Узаконьте беззаконие — и нечего будет нарушать. А справедливость, по мнению Шекли, — это не для утопии…

А вот социология «по Шекли»:

«…Вся жизнь на Земле опирается на строго уравновешенную систему убийств».

Цитирование легко можно было бы продолжить и без ущерба для собственной логики доказать, что Шекли — мрачный мизантроп, социально опасный человеконенавистник, а как стилист склонен к пустым формальным изыскам, которые ни уму, ни сердцу ничего не дают.

Но придет другой бухгалтер и начнет цитировать в свою очередь:

«…Он… сладко потянулся, испытывая несказуемое удовольствие от света, и воздуха, и ярких красок, от чувства удовлетворения и сознания того, что есть в этом мире дело, которое он должен исполнить, есть любовь, которую ему предстоит испытать, и есть еще целая жизнь, которую нужно прожить».

Где здесь мизантропия, где человеконенавистничество?

Или вот:

«Как только вы займете свое место в Галактическом Содружестве — и, смею вас уверить, это почетное место, — ваши войны прекратятся. К чему воевать — ведь это противоестественное занятие…»

Цитатничество тем и опасно, что надерганными из контекста абзацами, фразами, диалогами можно обвинить автора в чем угодно, а он, бедолага, ни в чем подобном не виноват. Да, Шекли искренне ненавидит войну, высмеивает тупоголовых «ястребов»-экстремистов. Да, он побаивается машинизации мира, считая, что никакая машина никогда не сможет стать панацеей от бед и забот человеческих. Да, он иной раз излишне «пасторален», он всерьез тоскует по «утерянным корням», бежит урбанизации. Да, он склонен видеть будущее не слишком светлым; он не отрицает, правда, что это — будущее его страны, но проецирует его на планету в целом… Пожалуй, те самые «ястребы»-экстремисты, но не завтрашние, а нынешние, соотечественники и современники Шекли, вряд ли сумеют отыскать в разноречивом творчестве писателя так называемую «красную угрозу». Более того, они вполне могут поднять на щит его роман «Хождение Джоэниса», в коем Шекли повествует об атомном конце света, о преддверии «армагеддона» и о финале его. Зло и безжалостно обличая военную истерию в США, неизбежно ведущую, по мнению автора, «к последнему берегу», Шекли не сумел увидеть (или не захотел?..) в сегодняшнем мире сил, способных противостоять убийству и самоубийству цивилизации.

Я не собираюсь сейчас — заочно! — спорить с Робертом Шекли, убеждать его в том, что такие силы есть, что будущее за этими силами и оно ничуть не напоминает мрачноватые, хотя и блистательно выписанные Шекли, картины нашего Завтра. Бессмысленно его в том убеждать. Роберт Шекли — типичный представитель (как мы привыкли писать в школьных сочинениях) творческой интеллигенции США, я бы сказал даже — ее официальной элиты. Ему еще нет шестидесяти (он родился в 1928-м), он на зависть талантлив, на зависть плодовит и на зависть удачлив. Книги его выходят без задержки, фильмы по его сюжетам снимаются с хорошей регулярностью, журналы прямо-таки охотятся за его произведениями. За плечами Шекли — богатая биография, подарившая ему самые разные впечатления и ощущения. После окончания средней школы он работал садовником, буфетчиком, рассыльным, потом — армия, и не муштра вовсе, не какие-нибудь спецвойска, а служба редактором в газете, писарем, даже гитаристом в ансамбле. После армии — Нью-йоркский университет, специальность инженера-металлурга и сразу же литературная стезя. Достаточно сказать, что уже в двадцать шесть он был знаменит. Знаменитый писатель знаменитой страны… Не исключено, что он может повторить вслед за великим англичанином Киплингом: «Права она или нет — но это моя страна».