Этот счастливый токсичный мир

Я был, наверное, самым счастливым человеком на станции, поэтому окружающие поглядывали на меня с подозрением, впрочем, как и всегда. А причина моей радости заключалась в том, что сбылась моя давняя мечта покататься на магнитке – скоростном поезде на магнитной подушке, который западники называли маглевом. Я всю жизнь хотел водить континентальные электрички, но так ни разу и не поднялся до пятого уровня, дававшего возможность работать на этих великолепных машинах, похожих на змей с опущенными головами и покатыми телами, по которым потоки воздуха скользили, создавая минимум сопротивления. И вот, наконец, маглев прямо передо мной.

В вагоне меня встретили голубые ряды тройных сидений по обеим сторонам – словно расступившееся море. И благословенные кондюцинеры… кондици… тьфу ты, невозможно выговорить. В общем, эти штуковины, гоняющие по салону прохладный воздух. А я уж думал, что аморальцам такая роскошь не полагается и я заживо сварюсь где-нибудь в тропиках, когда состав превратится в доменную печь.

На моей памяти большая часть Аморановых островов располагалась в субтропическом поясе, но попасть туда можно было только по мосту Амо – самому длинному в мире. А он находился как раз-таки в тропиках. Этот двухсоткилометровый шедевр инженера Павлония соединял материк с Промышленным островом, а уже оттуда мосты поменьше вели на Новый век, Капитолий и десяток мелких клочков суши, тоже входивших в архипелаг, и я пока не знал, куда именно меня определят работать.

В нашем вагоне народу набралось немного. Пара человек тихонько болтала на задних сиденьях, еще несколько спали, тройка вяло читала газеты или массировала отекшие от дальней поездки ноги. Видимо, ехали издалека. Может быть, даже с востока. Но на глаз я так сразу не смог определить земляков – лица у всех были недружелюбные.

– К отправлению готовы, – доложил в рацию проходивший мимо конвоир.

Двери с шипением сдвинулись, переходные мостики поднялись, закрыв пробелы в ограждении платформы, и меня обдало мурашками, словно дрожь потолка передалась моему телу. Машина проснулась, нас чуть приподняло, и я всем нутром ощутил ее мощь, механизмы и жилы, пропитанные электричеством.

– Слушай, добрый человек, – остановил я конвоира, – а какая скорость у этой магнитки?

– На максимуме – километров шестьсот в час, – с довольным видом сообщил тот.

– Хороша-а-а! – восторженно протянул я. – Вот до чего техника дошла! А всего лет двадцать назад разгон самых шустрых континенталок еле до семидесяти дотягивал! Городские так вообще ползли, как дохлые ужи на муравьиных спинах. Даже представить боюсь, сколько энергии расходует эта зверюга. Интересно, какая тут мощность батарей? На обесточенных участках автономного питания надолго хватает?

– Не знаю, дед, не разбираюсь я в этом, – устало сказал конвоир. – Ты выбирай место. Скоро тронемся.

Повезло, что меня не осудили строго. Я должен был попасть в другой вагон, но, думаю, меня пожалели. Или сделали скидку на возраст. Поэтому мне приписали не вторую категорию, а только первую – мелкое хулиганство. Мог бы отделаться и строгим предупреждением, но вышло как вышло. Свободные руки – уже хорошо. Более опасных аморальцев везли в наручниках, а у нас тут собрались относительно приличные люди.

Я выбрал самого безобидного на вид – тощего парнишку с отрешенным лицом и одуванчиковыми волосами. Когда я к нему подошел, то увидел, что рядом с ним сидит зеленый заяц в одежке как у докторов. Одуванчик на меня даже не взглянул, он думал о чем-то своем, пялясь в окно. Вблизи он показался мне знакомым. Я как будто уже видел однажды это лицо и эти белые волосы.

– Привет! – сказал я ему.

– И вам д-добрый день, – ответил он, слегка кивнув.

«Ага, похоже, с запада», – определил я.

– Меня никак не зовут, но ты можешь называть меня дед Тю-тю, – решил я облегчить парнишке задачу. – А как тебя зовут?

– Финард, – представился он.

– А это у тебя что? – указал я на игрушку.

– Д-доктор Пухи, – без заминки ответил одуванчик. – Мой друг.

– Что, среди людей подходящих кандидатов не нашлось? – добродушно рассмеялся я. – Ты выглядишь слишком взрослым для плюшевых игрушек.

Финард посадил зайца к себе на колени, отвернулся к окну и тихо проговорил:

– Среди людей у меня друзей нет.

– Это как так вышло? – удивился я, подсаживаясь к нему. – Ты выглядишь славным малым. Куда же смотрели твои родители?

– Они мертвы.

– И давно?

– Что вы делаете? – зашипела на меня с заднего сидения дамочка с синей шевелюрой. – Зачем с первых минут лезть мальчику в душу? Это же неприлично – задавать такие бестактные вопросы и нарушать личное пространство!

– О, я уже понял, что у вас тут все помешаны на личном пространстве. Настолько, что уже и человечность терять начали. А я гедоскет простой, и разговоры у меня простые. По мне лучше спросить напрямую и рассказать о себе без увиливаний – и никаких недопониманий. – С этими словами я вернулся к одуванчику. – Ну а другие родственники? Или их у тебя тоже нет?

Финард помотал головой.