Этот счастливый токсичный мир

Я сел в кресло, покрутился, посмотрел на себя в зеркало. Крякнул. Да уж, зарос так зарос. Придется, видимо, бриться самостоятельно. У юноши в специальном резном ящичке лежала целая коллекция роскошных бритв из тех, что походят на ножички с закругленными концами. Пока я их разглядывал, зазвенел колокольчик над дверью, и вместе с парикмахером в зал вошел мужичок в форменном костюме полицая. Большой Бо говорил мне, что коричневый цвет у них символизирует защиту, потому что это цвет древесной коры. Полицаи – это кора, которая защищает внутреннюю часть дерева – общество – ото всяких внешних угроз. Ему очень нравилось это сравнение.

– Вот он! – выдохнул парикмахер, указав на меня.

– Немедленно положите бритву, иначе я буду вынужден применить силу! – потребовал полицай пронзительно-высоким голосом. Вид у него при этом был скорее испуганный, чем грозный. Наверное, такой же был бы у Большого Бо, если бы однажды его мечта сбылась и он стал свидетелем настоящего преступления. Но в нашем тихом квартале не случалось ничего серьезнее, чем кража собакой тетушки Поньи сосисок из магазина. – Вы что же, не добились своего и решили угрожать оружием? Вы в своем уме?

– Пока еще в своем, – уверенно сказал я.

Полицай потянулся к дубинке на поясе.

Я поспешно вернул бритву на место.

– Постой-постой, это какое-то недоразумение! Я никому не угрожал! Я просто хотел побриться! И я не сумасшедший, сразу говорю! У меня просто такой образ жизни – гедоскетизм. А моя справка сейчас у Орланда Эвкали. Можешь позвонить его секретарю. Я только недавно оттуда.

– Киан утверждает, что вы собрались тут жить без его согласия. Это правда?

Я почесал зудящий затылок.

– А что в этом такого? У него тут полно места, я посплю себе тихонько на скамеечке. Заодно избавлю его от нелюдимости. А то погляди, какой он нервный. Это все от нехватки общения.

– Отойдите от стола! – потребовал полицай, нервно потрясая дубинкой.

Парикмахер, напротив, успокоился и стоял за его спиной, скрестив руки на груди и пронзая меня острым взглядом.

– Послушай, уважаемый, – сказал я мужичку. – Я прибыл из другого города, и мне пока негде остановиться, поэтому я решил временно остаться здесь. Я бы вообще спал на улице, но у вас тут ночами уже зябко.

– А где находится ваше законное жилье? – нахмурился полицай. – Перед приездом вы должны были подать заявку, подождать, пока вам ответят, что освободилась квартира вашего уровня, и уже тогда приезжать. А вы не стали дожидаться и приехали раньше? У нас тут, знаете ли, почти не бывает свободных квартир! Можно ждать палеями!

– Да не нужно мне это ваше жилье! – выпалил я. – Не подавал я никаких заявок! Я просто приехал сюда, и все! Зачем мне ждать какую-то квартиру, если мне достаточно обычной скамейки? Я гедоскет! Я отрицаю всяческие излишества!

– Пройдемте со мной в отделение! – потребовал полицай. – Вы не подали заявку на жилье, ворвались в чужое и решили самовольно в нем остаться! Да еще угрожали хозяину расправой! Это даже не мелкое хулиганство! Это преступление второй категории! Оно тянет на два палея на Аморановых островах!

На секунду у меня мелькнула мысль сказать ему, что я пошутил, что меня неверно поняли. Потом вернуться к ратуше и попросить еще одну бумажку с адресом. Но я был так возмущен поведением тизойцев, что не мог себя сдержать. У нас, в Атлаве, каждый готов был приютить старика. Я частенько ходил по соседям. Помогал с ремонтом, нянчился с детьми, присматривал за больными. Мне всегда было место и работа. Но здесь люди давно позабыли заветы Гедона. Они думали только о себе и своих потребностях. И соврать, что на самом деле я подавал заявку на жилье, означало бы предать Теорию пирожка и мои моральные принципы. А этого я допустить не мог. Какой же я гедоскет после такого? В чем смысл моего учения, если я готов поступиться им во благо себе?

Вот так слово за слово ваш покорный слуга оказался в полицейском участке. Но даже это не сбило с меня спесь. Я до того рьяно пытался доказать свою правоту, что вечером того же дня меня отправили на отработки.

В горячке я не осознавал масштабов трагедии, а когда осознал, то даже не успел толком огорчиться. Я почему-то сразу подумал, что это перст судьбы указал мне путь. Ведь аморальцы находятся куда ближе к гедоскетизму, чем обычные люди. Как минимум их лишают удольмера на время отработок, а когда потом снова его вживляют, приходится копить удовольствие заново. С нуля. С Квартала неудачников. К тому же после отработок бывшие аморальцы редко возвращаются в свои города – не хотят, чтобы там на них косо смотрели. Некоторые даже обрывают все связи с родственниками, дабы начать с чистого листа. Так что и уровень людизма у них куда ниже. Вот где я подыщу себе первых адептов!

* * *

О мои дряхлые кости, отвыкшие от поездок в мобилях! У меня все тело затекло, пока мы катили за город, на станцию «Аморановы острова». Она, как и ее соседка «Последний путь», навевала не самые приятные мысли, поэтому все маршруты к исправительному архипелагу проходили по околицам и прятались от обычных дорог за лесопосадками.