Этот сладкий голос сирены

Конечно, все ее тело сотрясалось от ужаса, от страха смерти, но ненависть к этому человеку, к этому хаму, напомнившему ей медведя, когда-то задравшего ее напарника, была так сильна, что когда он спросил про человека поздним вечером подсевшего в джип, она, прежде такая законопослушная, сказала:

- Не знаю… не видела… не знакома… не разглядела… не заметила…

Цыплаков брился два раза в день. Если он пропускал хоть раз, жесткая щетина покрывала его лицо мгновенно и обильно, и все тут же начинали говорить, что он опустился. А он не хотел, чтобы говорили, что он опустился. Его бы воля, вообще отпустил бы бороду до пояса. Как русский купец или еврейский раввин. Не хотите, не смотрите. И горлу тепло. Цыплаков бреется, уединяясь в ванной, единственное место, где он может хоть не надолго укрыться. И это еще один убедительный довод в пользу бритья. Но и там жена настигает его, обрушивая всевозможные неприятности. Петька, старший, подрался в школе, опять барахлит машина, одна машина на двоих, что она хочет – техника любит одни руки, отказал миксер, не отжимает стиральная машина, вроде хорошей фирмы, но не отжимает сволочь и все. Как будто Цыплаков ей отжим. Короче, она найдет! Гибни, гибни все живое!

Цыплакову нравится секретарша шефа. Цыплаков мужик простой и, когда думает о секретарше шефа, в голову приходят сравнения простые и даже пошлые. Ножки, как у газели, глазки, как алмазки. Не женщина, а сплошное рубаи. С другой стороны, разве Хаям пошляк? У ведь у него тоже что-то там про газель. Не пошляк, не пошляк Цыплаков. Цыплаков – возвышенный. Цыплакову нравится соседка по даче. Немного полновата, но миловидна, а главное – спокойна… Спокойна! Чудо-то какое – спокойная женщина! Короче, спокойна, как море в ясную погоду. Да и вообще… - думает Цыплаков, глядя в зеркало на вспененное пятно, из которого постепенно появляется не Афродита, а его собственное, грубо рубленное лицо, - да и вообще, - думает Цыплаков и стучит что-то болезненно и колко в его душе. – Не додали! Не додали! В мире так много прекрасных! И по телевизору, по вечерам, это же издевательство какое-то… Счастье жизни! И проходит мимо… Может, у меня кризис среднего возраста? – думает Цыплаков. – Ну, кризис, так кризис. Значит, кризис…

В дверь постучала жена:

-Ты скоро?

- Сейчас…- сказал Цыплаков и вздохнул.

Жена уже стояла на пороге ванной и мусолила сигарету.

- Ты знаешь, что у нас барахлит машина?

- Знаю, - отозвался Цыплаков.

- Откуда? – удивилась жена.

Цыплаков уже неделю на машине не ездил.

- Интуиция, - отозвался Цыплаков и скосил глаза –жена, как жена. Считалась интересной, кто-то считал красавицей. Глаза припухли, углы губ опущены, на ногах старые шлепанцы Цыплакова.

- Надо зайти в школу, Петька подрался.

- Знаю.

- Кто-то сказал?

- Из того же источника.

- Между прочим, стиральная машина не отжимает.

- Отжимает, но плохо. Плохо, но отжимает.

Жена помолчала, погасила сигарету в крошечную пепельницу-горшочек, которую принесла с собой, тоже скосила глаза – муж. Плечи округлились, грудь, как у бабы, живот, как у беременной бабы, а тудаже…

-Ты скоро?

- Скоро, - отозвался Цыплаков и подумал с отчаянием – ну, давай! Выкладывай! Вываливай! Что! Где! С кем! Гибни все живое!

- Горовой приезжает, -сказала жена.

- А, - расслабился Цыплаков.

- Где я его размещу? Там – дети, там – наша спальня. Гостиная для других целей. Я ее только в порядок привела. Он неряха.

- Откуда ты знаешь?

- Он у нас три дня жил. Везде разбрасывал свои носки.

- Так это когда ж было!

- На той квартире. Сразу после института.

- Вспомнила!

- А что? Еще и денег одолжил.

- Три советских рубля!

- Три советских рубля – тоже деньги. Мы тут переговорили… У Виноградовых свои проблемы, Носики делают ремонт, Тибайдуллин это Тибайдуллин…

- Пусть отдувается Тибайдуллин, - Цыплаков удовлетворенно осмотрел свою гладкую физиономию. – Говорят, он здорово поднялся.

- Как это поднялся? Кто говорил?

- В смысле, разбогател. Да еще в прошлом году кто-то говорил.

- Как это разбогател? – жена занервничала, достала вторую сигарету, щелкнула крышкой пепельницы-горшочка.

- Ну разбогател и разбогател. Акции куда-то вложил. Да я слушал в пол уха.

- Как это в пол уха? Что надо слушать, так он в пол уха! А что не надо, так в два!

- Что ты от меня хочешь?

- Он нам деньги должен, - сказала жена.

- Три советских руля.

- Проценты набежали.

- Ты это серьезно или бредишь? – спросил Цыплаков скорее добродушно.

- Ну, бредишь, в основном, ты, - и жена с грохотом захлопнула дверь в ванну.

Пока Цыплаков заканчивал свой туалет, жена говорила по телефону. До Цыплакова доносились особенно высокие ноты ее голоса. Он надел халат, прошел на кухню и сделал себе растворимый кофе. Так и пил, стоя.

- Пронюхали! –сказала жена ядовито и торжественно, появляясь в кухне. – Все пронюхали! У Виноградовых еще вчера была теща с племянником, а теперь – ни тещи, ни племянника! Носик почему-то прервал ремонт! Я им говорю – он у нас уже жил когда-то, он у нас привык!

- Жил-жил, час с копейками, двадцать лет назад, - пробормотал Цыплаков, стоя босиком на холодном кафеле кухни.