Этот сладкий голос сирены

Только часов в восемь в квартире начиналось оживление – доносился запах кофе, очень хорошего, настоящего, натурального, запах свежих тостов, намазанных свежим сливочным маслом, слышалась музыка, смех, шаги, в ванной лилась вода, хлопали дверями. В десять часов Горовой уходил, иногда с женой Тибайдуллина, иногда без. Но даже когда в квартире не было никого, Тибайдуллин не выходил из своего укрытия, как будто подписал с Горовым некий негласный джентельменский договор.

Как-то Тибайдуллин услышал громкий голос старшей дочери. Затопали маленькие, легкие ножки и в его комнатенку ворвался трехлетний внук. Малыш ошалело глянул на заросшего, неузнаваемого деда, не узнал, и с ужасом и ревом, выбежал прочь. Тибайдуллин любил внука, соскучился по нему – очень неприятное чувство сдавило ему сердце! Он лег на диван и стал ждать. Вот-вот, вот-вот войдет дочь… Узнает, где он, и придет. Он слышал отдаленные голоса, в которых так ясно различал голос жены и голос дочери, их смех, восклицания, спокойный, глуховатый голос Горового. Вот-вот… Но дочь к нему не зашла.

Ночью Тибайдуллин достал обувную коробку и стал смотреть на деньги. Деньги как деньги. Особым образом отпечатанные бумажки. Некая условность. Договор, заключенный между людьми, считать эти особым образом отпечатанные бумажки высшей ценностью. Он даже понюхал. Пахнут деньгами. Впрочем, запах разный. У долларов и рублей разный запах, но принципиальной разницы нет.

С этого момента, с прихода дочери и внука, что-то в душе Тибайдуллина окончательно надломилось, треснуло. Он еще больше опустился и как-то стремительно отупел. Даже «Огоньки» уже не читал… Теперь главной его целью было убить время, убить так, чтобы из всех дней остались только вторники каждой недели, все же остальные провалились куда-то в тартарары, лучше всего – в сон. В этом, в убивании времени, он достиг совершенства. Если и не спал глубоким сном, то спал сном неглубоким, спал и в то же время не спал, грезил. Вот в такой момент его как-то и настигла жена.

- Костя, - негромко окликнула жена.

Тибайдуллин широко распахнул глаза – перед ним стояла не просто красивая женщина, перед ним стояла ослепительно красивая, незнакомая женщина. И только в голосе, да, в голосе, звучали немного привычные нотки. Без сомнения – это был голос жены Тибайдуллина. Это была его жена.

- Костя, - сказала жена мягко. – Может быть, ты снимешь себе квартиру?..

Тибайдуллин так и подскочил на диване.

- Зачем мне другая квартира? – прохрипел Тибайдуллин страшным голосом. – Это моя квартира! Моя квартира!

И… набросился на жену. Как это выглядело, потом не мог вспомнить ни тот, ни другая. Когда Горовой вошел, он услышал грохот падающих предметов, мимо с диким, животным визгом пронеслась растрепанная жена Тибайдуллина, а за ней Тибайдуллин с маникюрными ножницами в вытянутой руке…

Не смотря на то, что кроме небольшого синяка на запястье жены Тибайдуллина, никаких других доказательств избиения не было, Тибайдуллина посадили и держали в камере предварительного заключения пять дней. Через пять дней его выпустили, обязав не подходить к своей собственной квартире ближе, чем на сто метров.

Теперь о событиях, произошедших одновременно с вышеописанными и имеющих к ним самое непосредственное отношение.

Появление Горового из бездн времен произвело на людей когда-то вроде бы его знавших довольно сильное впечатление. Давно распавшаяся компания на какой-то момент опять воссоединилась. Жена Цыплакова стала подолгу беседовать с женой Виноградова по телефону. Какая-то неясная досада на то, что Горовой остановился ни у той, и ни у другой, а у Тибайдуллина (Кто бы мог подумать!), опять их сдружила. Кроме того, обе, но тут уже в тайне друг от друга, купили очень дорогой коньяк и полуфабрикаты из морепродуктов на случай, если Горовой зайдет. Вот так они и созванивались каждый вечер, подглядывая друг за другом – зашел или не зашел. Жена Носика, как женщина менее страстного темперамента, не принимала в этом участия. По слухам, они с Носиком сначала прервали, а потом продлили и благополучно закончили ремонт и сидели вслед за тем в своей обновленной квартире и радовались жизни. Были в компании людей, когда-то вроде бы знавших Горового и другие, но ветрами жизни их отнесло куда-то уж очень далеко и не вверх, а скорее, вниз или, в лучшем случае, в сторону. Вспоминать о них было вовсе неинтересно. Впрочем, была еще такая Галка Забелина, но о ней речь впереди.