Этот странный мир. Сборник

Проверив на всякий случай цепочку, он неожиданно немного приоткрыл дверь. Нападавший просунул в щель руку с пистолетом и начал беспорядочную пальбу. Рубежкин попытался закрыть дверь и прищемить ему руку, но тот вставил в щель ногу. Тогда Рубежкин присел и воткнул в ботинок ленинсталина. Бугай заревел от боли, выронил пистолет и отдернул ногу. У Рубежкина слегка заложило уши, но, тем не менее, он моментально закрыл дверь на все запоры. Почти сразу же на лестничной площадке раздался мощный взрыв. Рубежкин посмотрел в глазок. Все трое дружков, оглушенные сидели на полу, держась за головы руками. Между ними ходил дядя Вилли и брызгал им в лица из баллончика. Рубежкин открыл дверь.

– Светошумовая граната "Заря-2", – объяснил Витус. – Больше ничего не удалось достать, времени было мало. Давай их по-быстрому в лифт и на воздух, пока они не очухались. А дальше уже соседи должны о них позаботиться. Я этих уродов на всякий случай опрыскал, чтобы не срисовали.

Увидев в руке Рубежкина ленинсталина, поинтересовался:

– Ты хочешь их добить? Не стоит. Свидетели могут быть. Я тебя понимаю, но рискованно. Не надо.

– Пуля – дура, штык – молодец! – Рубежкин все еще был опьянен схваткой.

– Это, конечно, верно, но не всегда. Это ты его в ногу? Конечно, ты! Чего я спрашиваю. Ладно, не до разговоров. Потащили!

На улице Витус быстро попрощался:

– Я побежал. Мне светиться здесь ни к чему. А ты запрись, никого не видел, ничего не знаю. Если не поймет, взорвем машину. Все! До связи!

Рубежкин так и сделал. Из окна он видел, как подъехала полицейская машина и увезла голубчиков. Соседи отреагировали оперативно. Рубежкин тщательно вымыл ленинсталина, протер его и поставил на прежнее место. Потом надел перчатки, взял пистолет, который оказался травматическим, тихо вынес его на лестницу и положил около мусоропровода. Дома он осмотрелся. Стрельба большого вреда не принесла. Только разбилась любимая ваза жены, которую ей подарили на работе на какой-то праздник. "Так ей и надо! Пальцем землю проверяй!" – вспомнил он ее наставления. Появилась бабушка Пыряева. Она осмотрелась, увидела разбитую вазу и с укором заметила:

– Надо же какая борделя! Намусорили. Ладно, я потом приберусь. Это все этот баловник? Ты ему, папенька, задал трепку?

– Задал, задал! Идите, отдыхайте, набирайтесь сил.

– Ну и правильно! Чужую дверь портить вздумал. Ты сначала заработай, купи, а потом и пинай, сколько влезет, если невмоготу! Ты только подумай, какой нашелся! Оказывается, он еще вдобавок и милиционер! Ну ладно, надо что-нибудь поесть, а уже потом отдыхать. Аппетита нет, а поесть что-нибудь надо.

На следующий день менты звонили во все квартиры, выясняли обстоятельства происшедшего. Бабушка Пыряева, следуя строгой инструкции зятя, на звонок ответила, что никого нет дома, а ей открывать не велено. Менты потоптались у квартиры, и ушли ни с чем. "Бумер" со своего места исчез и больше не появлялся. Рубежкин с дядей Вилли в течение трех дней отмечали победу над врагом и вспоминали подробности сражения. Постепенно все вошло в обычную колею. Вернулась Света Рубежкина с Данилкой, немного погоревала по поводу вазы. Сам Кузовок снова стал развозить своих постоянных клиентов на машине. Он недавно поменял свои старенькие "Жигули" на трехлетний "Логан". В общем, все шло своим чередом.

Как-то уже ближе к вечеру Рубежкин возвращался с зимней рыбалки, напевая начало прицепившейся песни: "Черный бумер, что ты вьешься над моею головой…" На пешеходной дорожке, где раньше стоял "Бумер", теперь возвышался черный "Лексус"⁵. "Только этого еще не хватало! Вторая серия… – подумал, останавливаясь Рубежкин. – Ну теперь-то мы уже ждать не будем. Ученые! Два раза повторять не надо". Он поставил на землю свой рыболовный ящик, открыл крышку. Достал гвоздь, лежавший под запасным комплектом ножей для ледобура. Тщательно протер его тряпкой и положил на капот автомобиля. После чего снова повесил ящик на плечо и направился к своему подъезду, мурлыкая: "Черный лексус, я не твой…"

Дома, скинув верхнюю одежду, прошел на кухню. Ленинсталин стоял на своем месте. "Госдума приняла в первом чтении законопроект об увеличении срока наказания до семи лет лишения свободы", – на подъеме верещала дикторша из телевизора, стоящего на холодильнике. "Интересно, за что? – подумал Рубежкин, и сам же себе ответил: – Да за все!"

В своей комнате тонким дребезжащим голоском пела бабушка Пыряева: "Болит сердце не от боли, болит сердце от любови…"

ВРЕМЯ ОХОТЫ