Этот век нам только снился. Стихи

Я под зависти капелл

Пел,

Я на драку тихий зал

Звал

И ни разу не просил

Сил.

И хотели, чтоб стих,

Псих,

И потели, чтоб я сдох,

Бог,

Но просили, чтоб я – цел –

Пел,

Но молили, чтоб я был –

Выл!

У врагов спасенье есть –

Месть,

У друзей на ноте «соль» –

Боль,

Что поделать, был хорош

Нож,

А в анналы от ножа –

Ржа…

Если песня вдруг сдалась –

Мразь,

Если зависть, а не злость –

Брось,

Если песня не для душ –

Чушь,

Если песню не поймёшь –

Ложь!

А меня нельзя понять

Вспять,

Я не веровал в интим –

грим,

В моих песнях мелодрам –

Грамм,

Да и в жизни всё содом –

Гром.

В набегающих летах

Прах

Непохожее питьё

Пьёт:

Вашу липкую, как слизь.

Жизнь,

Мою твёрдую, как твердь,

Смерть.

Не придёт сюда сама

Тьма,

Хоть до косточек раздень

День,

Даже если тишина

Сна,

Я рукою по струне –

Звень!..

Б. О.

За верность пройденных дорог

Никто не может поручиться,

Но если б прошлое меж строк

Читать с досадой я не мог –

Могла бы сказка получиться.

За дружбу тысячи тостов

Трясут эфир банкетных залов,

И будто крепче нет мостов.

Чем над рекой из громких слов –

Но это только показалось.

За светом – сумрачная мгла

Ползёт по мести и обидам,

Ах, если молодость могла

Скакать с копьём не до угла –

Не погибать бы атлантидам!

За призрак счастья голубой

Мы пьём вино нетерпеливо,

И в дверцу узкую гурьбой

С любой чумой, ценой любой

Спешим, не требуя долива.

За что ж так жалует судьба

Моё пустое поколенье?

Руке спокойной не до лба.

И даже дальняя пальба

Не пробуждает вдохновенья.

Износилась до дыр

Голубая мечта –

Из обжитых квартир

Нас не выдуть ветрам.

Бьются души бродяг

В коммунальных клетях,

В коммунальных мечтах –

Мерзлота, маета.

Мы на мыслях чужих,

Как на сваях дома,

В храмах душат святых,

В школах сводят с ума,

В драке метят под дых –

Благо, что темнота,

Даже песня не та,

Маета, мерзлота.

Гонка изо дня в день,

Жизнь быстра и пуста.

Бродит тёмная тень,

Руки выпростав,

Бродит мрачная тень,

Мажет мёдом уста,

У поэтов с листа

Маета, мерзлота.

…Я просился без слёз

(Не умею уже!):

«Передачу принёс,

Пропустите к душе!..»

Я по маршам бежал,

Я врывался… а там

Маета, мерзлота,

Мерзлота, маета…

ПЕСЕНКА ИЗ РЕПЕРТУАРА СМЕРТИ

…Занимаюсь я судьбой,

А не порчами,

Не подходит мне любой –

Я разборчива.

Вот не трону дураков,

Даром битые…

Мне вкусней спокон веков

Башковитые.

Скряги! Вы моей косе

Травка хилая,

Мне бы добрых, по росе…

Где вы, милые?

Ох, изжога у меня

От «заслуженных»,

У потухшего огня

Прудом-пруженных!

Мне б «народных» – тех гуртом,

Всей армадою…

Жаль, «народных» я потом

Лишь сама даю.

У меня иммунитет

К разной сволочи,

Мне б святого на обед

Нынче к полночи!

Эти тёплые – навоз,

Даже жалко их…

Мне б хотя бы одного,

Только жаркого!

Мне б хотя бы одного,

Только стойкого,

А не тех, кто в рай ногой

Вместе с койкою.

Посадила б на кол! Но -

Только честного.

Их, твердили, тут полно,

Да неизвестно – где?

Видно, славно раньше здесь

Поработала,

Что пошёл могучий лес

Всё болотами…

Подражание Ю. Левитанскому,

В ритме вальса, с подвывом

ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ…

– Ели?

– Давно уже не ели…

– Что тут собрались до света?

– Да просто стоят.

– Просто стоят, полагаете вы?

– Полагаю.

Я ведь давно к гастроному следы пролагаю,

Чудится ранней порою, что где-то едят.

– Что же стоять, коли пусто?

– Да сходим с ума.

– Сходим с ума, полагаете вы?

– Полагаю.

Красную книгу продуктов давно я читаю:

Всё в закрома, в закрома, в закрома, в закрома…

– Что же за всем этим будет?

– А будет, как встарь.

– Будет, как встарь, вы пугаете?

– Нет не пугаю,

Я уж второй натюрморт со стены доедаю,

Дети старинный с картинками гложут букварь.

– Чем же всё это окончится? Будет апрель?

– Будет апрель… а вот будем ли мы – не уверен.

Я же ведь слышал, как те, кому власть я доверил,

Старую песню под новую тянут свирель.

– Что же из этого следует?

– Чёрт их поймёт!..

Жрать тараканов, мышей, невзирая на лица…

– Вы полагаете, что им легко расплодиться?

– Я полагаю, пора доставать пулемёт

И прострочить!

– Прострочить? Да, пора уже шить,

Шить телогрейки, а может быть саваны даже…

– Так разрешите же в честь новогодней продажи

На руку номер, сударыня, вам наложить.

Месяц, смотрите! Как сыр… только фига внутри.

Очередь больше по кругу, по кругу, по кругу…

Дверь открывается! Дайте ж, сударыня, руку

С синей цифирью «три тысячи сто двадцать три»!

Пам-пам, па-ра-рам, па-ра-рам, па-ра-рам, по-ра,

Бам, бам, по парам, пора нам, баранам, по ранам!

Дверь открывается! Дайте ж, сударыня, руку

С синей цифирью «три тысячи сто двадцать три»!..

От уставов уставший,

Как от колкой, холодной тоски,

Я бы правильность нашу

Разорвал на куски.

Только в вечной погоне

До чинов и оков

Зачумлённые кони

Всё несут седоков.

Бросьте ж петь

Про святые дела.

Честь

Раньше плахой была,

А теперь, с мели стронут,

Оголтелый парад

Подставляет погоны

Под чужой звездопад.

Боже! Время, как ветер,

В пыль развеяло старый костёр,

Всё, что было на свете

Дворник-маятник стёр,

И, нахлынувшим жаром

Сентября не согрет,

На московских бульварах

Мне чудес уже нет.

Только звон

Запоздалых тостов.

Стон

Над рекою надежд разведённых мостов,

И забытые лица.

И в названьях провал,

Боже! Как часто снится

Мне Лефортовский вал!