Этот Вильям!

— Меня не волнует, что ты сказала, — парировала Мейзи с видом королевы Виктории, ставящей на место мистера Гладстона. — А я говорю вот что. Я говорю, что мы должны быть вакуированы. Сейчас вакуированным детям лучше всех. Игрушки и праздники, и коробки с конфетами, и все, что им захочется.

— Нет, она распухла, как ша-а-р, — протяжно прогудел Джорджи Паркер своим низким голосом. — Если бы видели, то вы сами бы сказали, что она как ша-а-р. И красная, как ша-а-р. Красный ша-а-р.

— О, да заткнись ты со своими шарами, — сказала Арабелла.

— Я не верю, что люди превращаются в овец, — сказала Кэролайн Джоунс, девчушка с аккуратно уложенными локонами и ресницами кинозвезды, которая до этого молчала. — Я никогда не видела, чтобы кто-то превратился в овцу, и в это не верю.

— А я и не говорила, что они превращаются в овец, — возразила Арабелла.

— Говорила.

— Нет.

— Говорила.

— Нет.

— Говорила.

— Я сказала, что они превращаются в коров.

— Это то же самое.

— Не то же самое.

— То же.

— Заткнитесь, — строго сказала королева Виктория. — Мы здесь не для того, чтобы говорить об овцах и коровах. Мы здесь для того, чтобы спросить Вильяма Брауна, поможет ли он нам стать вакуированными.

До этого момента Вильям хранил молчание. Не в его обычае было молчать и слушать так долго, но вопрос, который подняли предполагаемые эвакуированные, казался ему интересным, хотя…

— Навряд ли у нас здесь будут бомбить, — произнес он, как ему казалось, очевидное…

Они уставились на него.

— При чем тут бомбы? — спросила Арабелла. — Ты что, нас не слушаешь? Мы говорим о праздниках, о новой одежде и коробках с конфетами. Почему ты не слушаешь?

— Я слушал, — ответил Вильям. — Я слышал все, о чем вы говорили.

— Для них столько всего делают, и мы хотим, чтобы нам тоже что-нибудь досталось, — сказала Мейзи. — За всю мою жизнь я ни разу не была вакуированной, — добавила она патетически.

— Бьюсь об заклад, лучше превратиться в корову, чем ходить с такой распухшей красной рукой, — вставил Джорджи. — Как ша-а-р. Красный ша-а-р.

— О, заткнись, — взорвалась Арабелла. — Надоел… — Она повернулась к Вильяму и постаралась прикрыть свою агрессивность лестью, но выглядела при этом еще более устрашающе. — Мы подумали, что ты поможешь нам стать вакуированными, Вильям. Ведь ты такой умный.

Против этого Вильям не возражал. Он определенно считал себя умным, но немногие это признавали. Конечно, и Арабелла раньше этого никогда не признавала. Однако совсем недавно некоторым образом он способствовал поимке немецкого шпиона, собиравшего разведывательные данные об аэродроме в Марли. В сравнении с поимкой шпиона разработать план эвакуации было бы детской забавой. Во всяком случае, он не собирался признать, что это ему не по силам. Вильям никогда не признавал, что не в силах что-либо сделать… Он принял вид всемогущего.

— Хорошо, — произнес он задумчиво, как бы отрываясь от неких важных проблем ради чего-то второстепенного. — Ладно… Я, конечно, подумаю об этом. Но, — продолжил он, вдруг повинуясь голосу рассудка, — я не уверен, что смогу.

— Ты сможешь, Вильям, — сказала Мейзи. — Ты можешь все, если захочешь.

— Знаю, что могу, — поспешно согласился Вильям. — Могу, но не уверен, что хочу заниматься этим. Я сейчас очень занят. Сейчас я занят совсем другим. — И продолжил, как бы сожалея: — Если бы вы обратились на прошлой неделе… Я не был так занят на прошлой неделе. Но сейчас я ужасно занят.

— Пожалуйста, Вильям, — сказала Кэролайн.

Кроме локонов и ресниц кинозвезды, у нее были синие глаза и ангельские губки.

Вильям поразмыслил и сдался. Он не стал прислушиваться к голосу рассудка.

— Ну, может быть… — раздумчиво начал он, — конечно, я очень занят, но…

— О, спасибо, Вильям, — сказала Кэролайн.

— Я не хочу, чтобы мне опять ее сделали, — жалобно заныл Джорджи. — Бьюсь об заклад, если бы вам ее делали, в другой раз вы бы не захотели. Распухла, как ша-а-р.

На него никто уже не обращал внимания.

— Я не сказал, что я это сделаю, — спохватился Вильям. — Я сказал — может быть. Я сказал, что подумаю об этом.

— И сделаешь, — настаивала Арабелла. — Мы перебрали всех, кого знаем, и решили: только Вильям Браун может это сделать.

— Это я сказала, — вставила Мейзи. — Я сказала, что если кто и может это сделать, то только Вильям Браун.

— Раз ты в прошлом месяце смог поймать немецкого шпиона, решили мы, — сказала Арабелла, — значит, и это сможешь сделать только ты.

Все эти слова, конечно, вскружили Вильяму голову. Самодовольство затмило здравый смысл.

— Ты это сделаешь, да? — опять спросила Арабелла.

— Хорошо, — произнес Вильям с видом великана, снизошедшего к просьбе карлика. — Хорошо, я сделаю.

— Ой, спасибо, — в один голос сказали Арабелла и Мейзи.

— Я говорила, он согласится, — сказала Элла Поплхэм. — Я говорила, что он противный и грубый и что я его не люблю, но он умеет все организовать. Я же говорила.

— Есть и погрубее меня, — холодно заметил Вильям.