Этот волшебник — Новый год!

— О Эмбер! — Губы Макса оторвались от ее рта и добрались до нежной впадинки на шее. Он погладил ее грудь, обхватил пальцами твердые соски, и она вся затрепетала от наслаждения. Но в этот самый миг пронзительно засвистел закипевший на плите кофейник. — Не обращай внимания! — нетерпеливо бросил Макс, когда Эмбер попыталась высвободиться из его объятий.

С большим трудом она все-таки оторвалась от Макса и на дрожащих ногах приблизилась к плите.

Да что же это с ней происходит? Вот уже второй раз она оказалась в его объятиях — всего за каких-то два часа пребывания Макса в ее доме! Невероятно! Но самое неприятное, что она, к своему ужасу, несмотря на его вероломство, по-прежнему во власти его мужских чар. А ведь его дьявольское обаяние, горько попеняла она себе, уже причинило ей в не столь отдаленном прошлом невыразимые страдания и муки.

— Если… если я не ошибаюсь, — запинаясь, промолвила она, — там наверху, в спальне, ты обещал, что подобная «ошибка» более не повторится.

— Да, я, кажется, говорил что-то в этом роде, — согласился он с насмешливой улыбкой.

— Ну и?.. — с возмущением начала Эмбер.

Макс небрежно передернул плечами.

— Выходит, что я передумал.

— А теперь изволь передумать еще раз! — обрушилась на него Эмбер. — Как ты посмел произнести такие отвратительные слова! Мне безразлично, что ты думаешь обо мне, но оставь в покое бедного Клайва.

— Ты же сама спросила меня, какого я мнения о твоем покойном муже, — хладнокровно сказал Макс. — Но я не собираюсь говорить о мертвом плохо и, если чем тебя обидел, прошу простить. Да по правде, я плохо знал этого парня и…

— Нет, ты его совсем не знал! — взорвалась Эмбер. — Когда ты меня бросил, мать попала в больницу, а я, узнав о своей беременности, погибала от страха перед будущим, и только Клайв Станоп спас меня. Поэтому не смей ни одним дурным словом чернить память человека, который исключительно по доброте душевной приютил мою семью. А сейчас, — мрачно продолжила Эмбер, с удовлетворением отметив про себя, что Макс с изменившимся лицом молча взирает на нее, — а сейчас, по-моему, самое время показать тебе дом. Я уверена, что тебе будет очень интересно осмотреть мое «богатое наследство», увидеть, как «хорошо и удобно» я здесь устроилась. — В заключение своей речи Эмбер саркастически усмехнулась и решительным шагом двинулась вперед, не беспокоясь о том, следует ли за нею Макс.

— Ну как, дошло до тебя наконец? — спросила Эмбер немного позднее, распахивая дверь очередной комнаты. В ней, как и в предыдущих, не было ни мебели, ни ковров, ни портьер — одни голые полы и стены.

Заметив, что, переходя из одной пустой комнаты в другую, Макс все больше мрачнеет, Эмбер испытывала сладостное чувство отмщения за те злые замечания, которые она выслушала от него по поводу ее якобы роскошного образа жизни. Но внезапно Эмбер это наскучило.

— Таких комнат еще, конечно, много, — сообщила она с усталым вздохом. — По правде говоря, мы уже давно на мели. Клайв промотал все свое состояние еще до нашей женитьбы. Но, пока он был жив, это меня не беспокоило. Я знала, что у меня есть крыша над головой, что я могу ухаживать за матерью и ребенком. А вот после гибели Клайва… — Эмбер помолчала. — Последние несколько лет мы сдаем комнаты, чтобы оплатить хотя бы часть счетов за дом. Но сейчас… Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что я вынуждена продать дом — мне просто уже не у кого занимать деньги, чтобы накормить и одеть семью. Как видишь, — Эмбер грустно улыбнулась и помахала рукой в сторону пустых стен, — твое обвинение, будто я вышла замуж за Клайва из-за его богатства, оборачивается скверной шуткой.

Вместо ответа Макс пронзительно взглянул на нее исподлобья и, оставляя следы на пыльном дубовом паркете, подошел к окну.

— Очевидно, мне следует принести глубокие извинения, — произнес он наконец, и его низкий голос гулко разнесся по пустой комнате. Сумерки раннего зимнего вечера скрывали его фигуру в полумраке. — Я понимаю, мне нет оправдания, но я думал… — Макс запнулся, тихо выругался сквозь зубы и провел рукой по густой шевелюре. — Значит, эти старинные портреты внизу и антикварная мебель…

— Не более чем витрина, — закончила Эмбер. — Как ты мог заметить, холл, гостиная и столовая обставлены надлежащим образом. Наши спальни уже гораздо скромнее, но все необходимое в них есть. И я постаралась сохранить в пристойном виде три комнаты для постояльцев. Вот так-то. Обстановка остальных комнат давным-давно пошла с молотка.

— Господи Боже мой! — вскричал Макс, резко отворачиваясь от окна. — Почему же ты мне не сообщила? Я бы позаботился о тебе. И не нужно было бы продавать дом и мебель. — Он обвел сердитым взглядом пустую комнату.

Эмбер, онемев от изумления, уставилась на него, но через несколько секунд разразилась истерическим смехом, обессилившим ее настолько, что она поспешила прислониться к стене.

— О Макс! — воскликнула она между взрывами хохота. — Ты совершенно неподражаем! — И, качая головой, она смахнула дрожащей рукой выступившие от смеха слезы.

— Не вижу, что тут такого смешного, — сердито бросил Макс.