Этот жестокий замысел

– Я знаю, – говорит он со сверкающими глазами и подходит ко мне. – За последние несколько дней я понял, что твоя истинная сущность возвращается к тебе, лишь когда тебе больно. И я помогу тебе отыскать дорогу обратно ко мне, Цзюнь Бэй.

– Я не Цзюнь Бэй, Мато, – умоляю я. – Она ушла. И сколько бы ты ни мучил меня, это ее не вернет.

– Ох, – вздыхает он, а затем склоняет голову набок и снова поворачивает ручку. – Думаю, ты ошибаешься.

Глава 32

Боль взрывается в черепе, охватывая всю голову. Я хватаю ртом воздух и, дрожа, приваливаюсь к стене.

– Мне бы хотелось сделать это как-нибудь по-другому, Цзюнь Бэй, – говорит Мато. – Но имплант лучше всего отзывается на твои мысли, когда тебе приходится бороться за свою жизнь. Я обдумал все возможные варианты и считаю, что это самый простой способ.

– Я не Цзюнь Бэй, – выдавливаю я, отчаянно пытаясь отыскать что-нибудь, чем можно защититься.

Рядом нет ничего подходящего, но на другой стороне кухни в подставке стоят ножи. Я ударяю Мато локтем в грудь и пытаюсь оттолкнуть его, но он вновь поворачивает ручку, и боль, словно лезвие, вонзается мне в затылок. Я падаю на колени на пол. Перед глазами расплывается серебряное пятно, но через мгновение все проходит. Я задерживаю дыхание и пытаюсь встать. Основание черепа будто горит. Нервные окончания пылают от боли. Мир кружится перед глазами, а тело сотрясается от кашля, но я все равно стараюсь подняться на ноги.

– Скоро ты поймешь, что это не доставляет мне никакого удовольствия, – не сводя с меня глаз, говорит Мато и подходит ближе.

Я тяну к нему руки, но он снова поворачивает ручку, и на меня обрушивается стена боли.

Щека встречается с плиткой, а из груди вырывается крик. Перед глазами все мерцает, рассыпается на пиксели, окрашивается в черно-белые тона и то расплывается, то вновь становится четким. Я инстинктивно подтягиваю ногу к груди и сворачиваюсь калачиком на полу.

– Сосредоточься на своем прошлом, Цзюнь Бэй, – принимаясь ходить вокруг меня, говорит Мато. – Может, алгоритм и причиняет боль, но он совершенно безопасен. Я даже проверил его на себе, чтобы убедиться, что ты не пострадаешь.

Он снова поворачивает ручку, и от шеи по позвоночнику проносится обжигающая полоса. Стиснув зубы от боли, я сажусь на корточки, а затем бросаюсь ему под ноги.

Как только я врезаюсь в Мато, он падает на кухонную тумбу. Ему удается ухватиться за край и удержаться на ногах, но ручка вылетает из его рук и падает на плитку рядом со мной. Я падаю на пол, лихорадочно подхватываю ее, а затем разламываю пополам.

И тут же пульсация стихает, а туман боли рассеивается.

– Впечатляет, – хватая ртом воздух, говорит Мато.

Он медленно выпрямляется и прижимается боком к кухонной тумбе. Он сказал, что Анна сломала ему ребро, когда вколола адреналин на границе Энтропии. Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и бешено озираюсь по сторонам в поисках спасения, но Мато все еще стоит между мной и входной дверью. Если мне никак не сбежать, то стоит хотя бы раздобыть оружие. Я снова смотрю на подставку с ножами и вспоминаю, чему учил меня Леобен. «Будь более агрессивной», – твердил он, и это подстегивает меня броситься через всю комнату к ножам.

За спиной звучат шаги Мато. Я заставляю себя ускориться, взывая к каждой усиленной нанитами клеточке мышц. С разбега врезаюсь в кухонную тумбу, и гранитная столешница со всей силы впечатывается мне в живот, отчего на мгновение перехватывает дыхание. Но, несмотря на это, мне хватает времени, чтобы схватить нож, развернуться и бросить его в Мато.

Пролетев половину кухни, он втыкается ему в плечо. Лезвие вошло не полностью, но хватает и этого, потому что Мато вскрикивает, отшатывается и хватается за рану. Он шокированно смотрит на нож, а затем выдергивает его из плеча и сжимает в кулаке. По его руке струится кровь.

– Думаю, мне все же придется причинить тебе боль старым проверенным способом, – говорит он.

От его слов кровь застывает в венах. Он бросается на меня через кухню со сверкающим в лучах солнца ножом, и мне едва удается уклониться от удара. Мато все еще загораживает мне путь до входной двери, поэтому я отталкиваюсь от кухонной тумбы и бегу по коридору в поисках другого выхода. Мимо столовой, мимо спальни, где за лепнину на стене цепляется генноизмененный плющ.

Я оглядываюсь и вижу Мато, который преследует меня со зловещим спокойствием на лице и с ножом в руке. Его маска стала матовой. Меня пробирает озноб. Хватаясь за стену, чтобы удержать равновесие, я вбегаю в комнату в конце коридора. Здесь стоит тяжелый металлический стул с ножками, напоминающими шипы, небольшой деревянный стол и кушетка, прикрытая льняным чехлом, на котором лежит одеяло. Но из нее нет другого выхода. Единственное окно, из которого видно пустыню, закрыто решеткой.

Я в ловушке.

– Черт, – выдыхаю я и разворачиваюсь, но уже слишком поздно.

Стеклянная дверь с шипением закрывается за мной, а стальные засовы защелкиваются. Мато с улыбкой смотрит на меня сквозь стекло.