Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник

Если у смерти есть запах, то Андрей чувствовал его прямо сейчас. И с трудом находил чистые от крови и слизи места на полу, чтобы поставить туда ногу. Но вот – неудачный шаг! – он поскользнулся на мертвой змее с сотней лапок, чтобы упасть на мертвого скорпиона. И уже отбросив брезгливость, Андрей помчался вперед, споткнулся и снова упал, сначала на колени, а потом и ничком. В конце концов он добрался до мастерской художника, стряхивая с себя останки врагов.

Дверь была вырвана с корнем и лежала неподалеку. Андрей медленно переступил через порог. Первое, на что упал взгляд – тело Василисы.

Захотелось волком завыть, да только в горле пересохло. И все звуки куда-то ушли. Казалось, не Андрей стоял над Василисой, а смерть нависла над ним самим.

А это что? Что лежит рядом с шеей…? Андрей отшатнулся. Ее голова. Лицо перекошено, испачкано в крови и… внутренностях крысы? Словно кто-то вырвал голову девушки из чрева чудовища и пытался прикрепить обратно.

И Андрей вспомнил. Ярко-красными образами перед глазами пронеслись редкие вспышки воспоминаний. Андрей сжал кулаки. Попытался сделать вдох. Не вышло. Ибо это он, он пытался соединить части тела. И негодовал, негодовал, что ничего не выходит!.. Рычал, точно зверь.

… Нет сил. Пустой желудок сжался в рвотном позыве. Ничего хуже уже не случится.

И в этом Андрей, конечно же, ошибся.

* * *

Он отвернулся и, отшвырнув ногами незаконченные полотна, отправился к тому месту, где потерял сознание Виктор. Мама как-то сказала, что относиться к произведениям искусства следует с большим уважением. После сегодняшних событий Андрей мог с ней поспорить. У искусства нет знаков «плюс» или «минус», оно настолько само по себе, что ему чужды людские капризы.

Тело Корнелиуса лежало неподалеку, с дырами в груди, которые оставили острые когти. Но это уже не впечатляло. Андрей поймал себя на мысли, что хотел бы вернуться в школу – к буллингу и горе-учителям. Всяко лучше, чем здесь.

Виктора Андрей все-таки обнаружил. Не мертвого. Но и не живого. Лишь портрет – свежий, достоверный, написанный в то время, когда Эураль развлекался с монстрами.

«Все, что здесь написано, оживает, а все ожившее – становится написанным», – так сказала Василиса. Значит, и Виктор стал частью этого жуткого места.

«С меня хватит, – подумал Андрей. – Пора валить отсюда».

* * *

Он выбежал в коридор и направился в сторону выхода, к двери с табличкой: «Чтобы выйти, закончите и расскажите историю». Что ж, история рассказана. Но открыта ли теперь дверь? Шаги стучали по холодному камню. Пустые рамы чередовались с портретами Виктора. На одних он сидел за столом со школьной тетрадью, на других, о чем-то задумавшись, смотрел вдаль. Что с ним случится, когда Андрей уйдет? Он так и останется изображением? Его будут искать родители. Но вряд ли полиция знает, как раскрывать столь вычурные преступления.

А может, он все-таки где-то есть? Сидит и ждет спасения? Отчего-то Андрей был уверен, что нет. Так просто в этом месте ничего не происходит. Сама суть истории Василисы говорила об обратном. Но как вернуть его к жизни?

Андрей остановился.

Он знал как.

И без логического склада ума Виктора худо-бедно было ясно, как все работало. Огонь – да будет вечен его свет – реагировал на интерпретацию окружающего. Он менял все вокруг в зависимости от того, что рассказывали ребята – сначала Виктор, затем Василиса. Все, в чем он сомневался, подтвердилось: огонь – живой. Огонь – Священный. Огонь порождает жизнь.

И чтобы вернуть Виктора, Андрей должен поведать свою историю.

Главное – суметь выжить и в ней.

* * *

Андрей сидел в своей первой комнате, в позе лотоса, напротив камина, вглядываясь в языки пламени. Языки пламени… Благословение огня, ласкающего нашу реальность. Символическое подтверждение того, что он способен не только разрушать.

– Почему ты все это сделал со мной? – тихо спросил Андрей. – В отместку за то, что меня выгнали из огнепоклонной школы? За то, что мне запретили становиться жрецом? Но я не виноват… И что, в таком случае, тебе сделали Виктор и Василиса?

Огонь безмолвствовал. Андрей вздохнул.

– Я знаю, ты любишь истории. Ты слышал их больше, чем кто-либо из людей; вокруг тебя издревле собираются, чтобы делиться своими рассказами. Эту традицию называют «разжиганием сказки». Когда-то считалось, что самые искренние сбываются по твоей воле. Поэтому многие боялись, да и сейчас боятся, и говорят при тебе шепотом… Что ж, выходит, все это – не вымысел? Ты действительно способен?.. – Андрея передернуло. – Но я не мог и подумать, что настолько.

Он вытянул перед собой ноги и попытался сложить разрозненные и разбегающиеся мысли в связный рассказ.

– Хочешь узнать мою историю?

Огонь разгорелся с новой силой.

– Это значит «да»? Тогда слушай…