Эва, дочь трактирщика

— Не негодяйка, дурочка просто, — отмахнулась Ева. — Ничего, главное мама больше из-за нее реветь по ночам не будет. А отец… простит тоже. И хватит уже загадочно переглядываться! Почему в храме никто на вас не кричал? Жрицы бы не отдали меня просто так, я особа подозрительная! Немедленно отвечайте!

— Эва, все решено, жрицы не имеют к тебе больше вопросов ни насчет твоего поведения, ни насчет иноверца Шедд-Ахтара, — терпеливо произнес капитан. — Хватит допытываться, просто поверь.

— Нет уж! Мне надо знать!

— Хорошо, — протянул Вайд и глянул на Хеллгуса. — Ты получишь ответ, но только после того, как дашь ответ нам.

— Вам? — растерялась Ева.

— Если не хочешь, чтобы мы с Хеллгусом поубивали друг друга, сделай выбор.

Аптекарю формулировка не понравилась, показалась вульгарной, зато доходчиво. Мужчины обратили ждущие взгляды на Еву, а там, поняв, что ее зажали в угол, начала мямлить:

— Мне сейчас не до этого, мы все устали и…

— Значит, никто из нас? — уточнил Вайд.

Ева с радостью бы провалилась под пол, лишь бы не решать этот щекотливый вопрос, но они правы: нельзя так долго их мурыжить. Тем более что ответ девушка знала… Эва Лэндвик не была влюблена в Вайда Тмерри – она ни в кого не была влюблена, так что влечение, которое Ева испытывала к капитану, было совершенно точно ее собственным. А Хеллгус лишь интересовал ее, как «диковинка», и слегка, самую малость, пугал.

В общем, был ответ, и теперь уже точный.

— Вайд, выйди, — попросила Ева.

Брови капитана взлетели, но он, развернувшись, вышел в коридор. Ева же, вдохнув, посмотрела на аптекаря.

— Хеллгус… вы даже не представляете, насколько вы удивительный. Ваш ум, ваши умения… ваше богатство, — усмехнулась девушка. — Вы невероятный человек, и рядом с вами очень интересно. Но... Вайд, — закончила она тихо. — В свое оправдание могу сказать, что я действительно не могла разобраться – словно дымка какая-то мешала понять саму себя.

Хеллгус понимал. Именно что дымка, да.

— Я вам очень благодарна, — продолжила Ева, — и в нашем доме вас всегда рады видеть, так что…

— Нет, — покачал головой Хеллгус. — Дружбы у нас не получится – не сейчас. Не предлагай мне приходить к тебе, говорить с тобой, если не хочешь меня мучить.

— Не хочу…

— Тогда прощай, — просто сказал атриец.

Ева некоторое время смотрела на мужчину, потом шагнула к нему и поцеловала в щеку. Это был единственный и первый настоящий поцелуй, который она ему подарила без всяких чар, и он имел ценность, хотя и не такую, хотя и не был таким, на который рассчитывал Хеллгус.

Не желая затягивать, он посмотрел на Еву еще раз и вышел в коридор, где ждал капитан Тмерри.

— Она твоя, — сообщил Хеллгус и направился к входным дверям. Открыв их, обе, он вышел из дома Лэндвиков, и измаявшийся Вайд даже не подумал проводить его толково, спросить, нужна ли ему помощь, чтобы добраться до дома. Выдохнув, капитан закрыл за ушедшим атрийцем двери и вернулся на кухню, где традиционно решаются самые важные вопросы в семье Лэндвиков.

— Да, да, — увидев его сияющее лицо, бросила Ева, — тебя выбрала! А теперь говори, что за взятки вы дали жрицам и Эркингу?

— Да заколдовал их Шедд-Ахтар, — ответил Вайд, — колдун ведь.

Ева ахнула, а капитан, подойдя к ней, взял ее лицо в свои ладони и посмотрел в ошарашенные, но ясные зеленые глаза. И обошелся в этот раз безо всяких там словесных признаний – просто поцеловал свою Эву.

Эпилог

Свадьбу играли в таверне, по такому случаю украшенной цветами и лентами. Собрались как городские, кого Лэндвики решили пригласить, так и деревенские, Бломы, и родичи Рокильды.

Счастливый Симон не отходил от невесты – краснеющей, но тоже довольной Агнессы. В нарядном красном платье с вышивкой – в Сколле не принято жениться в белом – девушка выглядела намного краше, чем обычно, и Рокильда уже не сердилась, что сын такую выбрал.

Ну и пусть, что невеста бедная – зато вон какая красивая! Красивее и во всем Сколле, наверное, не найдешь! Да и послушная, трудолюбивая, как выяснилось. Здоровенькая, опять же, а значит, много детей родит. Обо всем этом Рокильда без конца говорила гостям, и ей поддакивали: пусть мать радуется!

Ева тоже была рада за брата. Симон долго и деликатно ухаживал за Агнессой, и сердце девушки наконец дрогнуло незадолго до ее девятнадцатилетия. Пара получилась гармоничная: оба скромные, тихие, разумные – Симона, правда, иногда заносит, но Агнесса умеет осторожно осадить.

Услышав смех, Ева оглянулась и посмотрела на Кисстен, которая болтала с подружками: девушки были взбудоражены присутствием некоторых молодых гостей на свадьбе и вели себя так, словно им по тринадцать. Толий, заметно вытянувшийся и похудевший, в свою очередь поглядывал на девушек заинтересованно: вдруг, и его будущая женушка здесь? Молодежь держалась ближе к мужчине, который наигрывал незатейливый веселый мотив на лютне, но танцевать не спешила – деревенская взрослая родня заняла все место и лихо отплясывала, не особо обращая внимания на темп музыки!