Эва, дочь трактирщика

Молодой взглянул наверх, прямо на Еву, и девушка отшатнулась: эх, попалась! Ну, ничего страшного, все равно она не выйдет к гостям: пусть родители сами с ними разбираются и выясняют, что в храме насчет простыней сказали. И все же Ева на всякий случай легла на кровать спиной к двери – если Гриди зайдет, решит ее не беспокоить.

Слышимость в доме хорошая, так что девушка отлично разобрала упреки Рокильды, возмущения Гриди, а потом и рявканье Брокка. Но эта ссора не увлекла девушку.

«Что же мне делать? — думала Ева, и ее снова затошнило. — Как выкрутиться?»

В голову не лезло ничего толкового, одни ужасы про средневековые пытки… Но и сама жизнь здесь тоже в своем роде пытка: если она неудачно порежется или зуб мудрости пойдет в рост, то это может окончиться плохо. А аппендицит? Это же гарантированный билет на тот свет!

Девушку бросило в пот, к горлу подкатило, и ее второй раз вырвало. Обычно после этого становится легче, но у Евы, наоборот, рези начались в низу живота. Скрючившись и почувствовав, как горят щеки, она поняла, что эта ее новая жизнь может окончиться быстро…

Когда Гриди зашла к дочери, чтобы проведать, как она там, и заодно пожелать покойной ночи, то ужаснулась: Эва лежала на кровати в странной позе, а ее кожа была бледна и влажна; в комнате, к тому же, стоял противный сладковатый запах.

— Что с тобой? — выдохнула Гриди и кинулась к девушке.

— Тошнит, — вяло ответила Ева, — что-то не то съела.

— Но мы же ели одно и то же!

Перепугавшись не на шутку, Гриди отправила мужа за лекарем, тем самым молоденьким, который уже был у них, и Брокк унесся в ночь. К моменту, когда молодой врачеватель оказался у них, у Евы уже начался жар; без стеснения ощупав ее живот, мужчина спросил:

— Что она ела?

Гриди торопливо перечислила и добавила, что они тоже это ели.

— А если это от удара по голове? — срывающимся голосом спросила она. — Вы говорили, такое может быть…

— Может, но не у вашей дочери. Ей надо прочистить желудок; она отравилась.

Брокк плотно сжал губы. Отравилась! Но чем, если она ничего такого не ела? Разве что в храме дали что-то… Подойдя к дочери и коснувшись ее горячего лица, он произнес:

— Эва, ты что-то ела в храме?

— Отвар успокаивающий пила…

— Кто тебе его дал?

— Сестра Оресия…

Супруги Лэндвик переглянулись: они подумали об одном и том же. Но лекарь отнесся к словам Евы спокойно.

— Передержали, видимо, отвар, — произнес он. — С травами надо быть аккуратнее.

— Жрицы эти отвары сто лет варят, они не могли передержать, — сказала металлическим голосом Гриди.

Она всегда относилась к духовникам с большим уважением и даже трепетом, но вся ее благоговение перед ними пропало, как только она поняла, что ее дочь обидели, да еще и отравили.

Лекарь глянул на женщину, но комментировать ее высказывание не стал: сейчас главное девушке помочь.

— Согрейте воды, мне надо развести порошки, — велел он. — И холодную воду тоже принесите, чтобы смачивать платок и прикладывать к ее лбу, шее.

Гриди ушла за водой, а Брокк остался за дочерью приглядывать. К счастью, после того как лекарь напоил Еву своими снадобьями, ее перестали мучить рвотные позывы, а потом и рези в животе слабее стали. Жар, правда, не спал, поэтому Гриди так и просидела почти всю ночь у кровати Евы, прикладывая к ее коже смоченный водой платок. Сама же Ева, измученная, заснула сразу, как только ее тошнить перестало.

— Иди спать, Гри, — уже перед рассветом зашел за женой Брокк, — я сам посижу с ней.

— Не могу, — призналась утомленная женщина и подняла на мужа покрасневшие от недосыпа глаза. — Что же это делается, Брокк? За что?

Он не смог дать ей ответ, просто подошел и обнял. Сам же решил, что как только Эве станет лучше, он отправит ее в деревню к родственникам. Потому что в городе, судя по всему, его дочь кому-то сильно мешает.

Когда в обед к Лэндвикам заглянул капитан Тмерри, чтобы кувшин вернуть и заодно с Эвой потолковать, то выяснил, что девица всю ночь животом промаялась и теперь, бедняжка, отсыпается.

Мужчина сочувственно цокнул:

— Как же так?

Гриди, которая и сама ночью не спала, только руками развела. О своих подозрениях насчет храма она Тмерри говорить не стала и поскорее выпроводила: самой хотелось отоспаться после ночных бдений. Вайд пожелал Эве скорейшего выздоровления и ушел; в том, что хвороба неспроста «внезапна», он не сомневался. Эва хочет его провести? Не на того напала!

Да и Ева, проснувшись с ватной головой, тошнотой и болью в желудке тоже сразу о Вайде Тмерри подумала. Конечно, он скоро явится, чтобы все узнать, увидит, что она больна, сочтет, что это обман и тогда все станет в сто раз хуже.