Эва, дочь трактирщика

— Что же я такая везучая? — страдальчески протянула Ева, поднимаясь с кровати. Здоровье частенько подводит ее в ответственные моменты: свой первый День знаний она пропустила, потому что сильно простудилась – коварные августовские похолодания; прямо в день защиты диплома у нее началось расстройство кишечника; когда съехалась с Владом, ее страшно прыщами обсыпало. А теперь, когда надо быть собранной и здравомыслящей и придумать легенду, от которой зависит вся ее дальнейшая жизнь, у нее отравление!

Хотя, в общем, не так уж все и плохо – тошнит скорее от голода и слабости, чем от гадости внутри; всю гадость она еще вчера извергнула. Постанывая, пошатываясь и жалея себя, Ева дошагала до сундука, с усилием его открыла и вытянула чистую рубашку. Переодевшись в нее, она натянула еще и носки, накинула платок на плечи и начала спускаться.

Гриди, увидев бледную-бледную дочь, тяжело и медленно спускающуюся по крутой лестнице, руками всплеснула:

— Эва! Ты с ума сошла? Убьешься ведь!

— Не дождетесь, — пробурчала себе под нос Ева.

Мать поднялась к дочери, взяла ее под руку и помогла спуститься. Усадив девушку за стол, Гриди пощупала ее лоб, выдохнула, не почувствовав жара, и провела рукой по спутанным рыжим волосам.

— Ох, и напугала ты нас…

— Ничего страшного, — отозвалась Ева, прикидывая, чего бы поесть, чтобы снова не вывернуло. — Просто не надо было пить успокаивающий отвар на голодный желудок. Меня Оресия предупреждала, но я решила, что можно и так глотнуть.

— Говоришь, на голодный желудок нельзя было отвар пить? — задумалась Гриди.

— Конечно, — Ева подняла на нее глаза, ясные и невинные. — Я сглупила, мама, и из-за меня вам пришлось вызывать лекаря, да еще в ночь. Мне очень стыдно и… очень есть хочется.

Гриди выдохнула с облегчением: Эвочка сама спустилась, жара у нее нет, и есть хочет. Разве это не прекрасно? Она попросила дочь не вставать и сама налила ей в миску еще горячего куриного бульона да подала подсушенный вчерашний хлеб: лекарь посоветовал кормить дочь именно так в первые дни.

Ева с аппетитом принялась за бульон. После, правда, ее снова начало тошнить, но не настолько, чтобы вернуться в комнату и страдать. Гриди же, на дочь поглядывая, трещала о лекаре и его советах, о том, что первую седмицу надо бы порошок, что он им оставил, понемногу в воде разводить да пить.

Ева кивала, а саму ее подмывало о другом спросить – не заходил ли, например, некий синеглазый капитан? Девушка настолько была уверена, что Тмерри придет, что даже в своем слабом состоянии стала готовиться к встрече с ним, и ее голова заработала куда эффективнее, чем вчера.

Гриди согрела воды и помогла дочери обмыться, а потом стала распутывать и расчесывать ее сальные волосы. Волосы здесь, в загадочном иномирном средневековье, моют нечасто, да и зачем, если можно под чепчик или платок спрятать, но Ева уже продумала свою игру и сказала:

— Надо и волосы помыть.

— Потом, тебе пока лучше голову не мочить. Вредно это.

— Нет, мама, — ответила Ева, — не хочу я ходить с жирной головой, а платками волосы прикрывать, как раньше, не стану – я не жрица храмовая и не стану ею, так что мне покрывать голову нельзя.

Тут у Гриди сердце защемило, и пока женщина подыскивала слова утешения, Ева продолжила:

— Так должно быть. Помоги мне помыть волосы, мама.

Что поделать? Гриди помогла. Ева же чуть не замурлыкала от удовольствия, когда, наконец, получила возможность помыть голову – оказывается, мытье головы может быть невероятным блаженством! После этого девушка заявила, что и платье другое надеть должна, такое, чтобы ее больше никто со жрицей не путал. Гриди лишь вздохнула, но возражать не стала: пусть переживает свое маленькое горе так, как считает нужным. И хотя Еве так и не удалось переодеться – она в семье из женщин единственная рослая, и чужие платья не подогнать под высокий рост – Брокк, вернувшись под вечер, ее не узнал.

— Эва, — выдохнул он, — ты встала?

— Да, отец, — ответила она, в знак приветствия чуть склонившись, — мне уже гораздо лучше. Лекарь очень помог – да благословит богиня его дни!

— Энхолэш, — кивнул Брокк, продолжая разглядывать дочь.

Почему она выглядит так… иначе? Неужели лишь потому, что открыты волосы, а на плечах яркий платок Гриди?

— Если тебе лучше, это хорошо, — пробормотал, наконец, удивленный мужчина и направился на кухню, где его ждал ужин.

Там он рассказал, что они с Годвином нашли повара из гильдии, так что трактир не закроется. Но придется здорово ужаться, потому что повар требует за работу слишком много, а они с Годвином и так уже все в долгах… Но это ничего, справятся.

—…А тебя в деревню к родичам свезу, — закончил Брокк, поглядев на Еву. — Давно они тебя не видели, да и свежим воздухом подышишь.

«Деревня? — подумала Ева и внутренне содрогнулась. — Нет уж, спасибо!»

— Я, конечно, хочу повидать родственников, — сказала девушка, — но мне будет намного спокойнее здесь, с вами. Хоть я вас не помню, но чувствую, что вы мои родители. А там… там снова для меня все будет чужим.