Ева и её братья

Ах, Мириам, Мириам – святая душа! Даже если намеренья чисты, когда крадёшь огонь у Господа, будь готов к судьбе Прометея. Ей казалось, что она исполняет волю Всевышнего, отчётливо прозвучавшую в её сердце, но она забыла, что каждое праведное действие возбуждает такую же или бо́льшую силу противодействия вселенского Зла и праведник гибнет в праведности своей[25].

Но Беньямин узнал обо всём только вечером. Потому что утром, выбежав из гостиницы, он столкнулся с городовым Григорием Погоржельским, которому он изрядно заплатил накануне, и тот замахал на него руками. «Сидите в гостинице, господин раввин, и не высовывайтесь!!! Вы мне заплатили, чтобы вас не тронули, но если вы будете разгуливать по улицам, я ни за что не ручаюсь».

– Но где мне искать мою жену?

– Нельзя вам в квартиру, там беспорядки, толпа-с. Погибнете. Уже есть убитые. Сидите в гостинице, господин раввин. А я попробую что-нибудь узнать.

С тем и ушёл.

Что оставалось делать Беньямину? Из гостиницы он пытался телефонировать всему городскому начальству, но господин губернатор оба дня 6 и 7 апреля провели за картами и водкой и не изволили брать трубку, а полицмейстер Ханжонков разъезжали по улицам верхней части города и делали праздничные визиты.

В это время в городе на Новом базаре происходил разгром лавок и питейных заведений. Появились первые раненые и убитые.

К чести Беньямина, в поисках жены он всё-таки попытался дойти до своего квартала. Но ему пришлось повернуть назад. Потому что погром расширялся, охватил прилежащие к базару улицы – Купеческую, поднялся на Подольскую и, набирая силу, затопил всю нижнюю часть города – Николаевскую, Харлампиевскую, Екатерининскую улицы, район старого рынка, прилегающие к нему улочки и переулки, сплошь заселённые евреями, и на улицах Азиатской и Ставриевской (в прошлом Еврейской улицы, потом Кагульской) достиг апогея. Началась резня. Пьяная бесчинствующая толпа убивала евреев разными способами: их сбрасывали с крыш, разрывали крючьями, втыкали иголки в нос и горло, женщин и девочек насиловали.

На следующий день 8 апреля в три с половиной часа губернатор Раабен передал командование начальнику гарнизона генералу Бекману с правом применить оружие. Солдатам гарнизона были розданы патроны, свежеиспечённый комендант города генерал Бекман приказал приступить к арестам, и в течение двух часов погром прекратился.