Ева (СИ)

— Мы начинаем сейчас новую кампанию, — произнес он, промокая губы салфеткой. — Думаю, она не займет у нас более двух-трех месяцев. По истечении этого времени я вернусь, и мы с тобой обсудим ту область инженерии, которую ты выберешь. У тебя есть время поразмыслить; так что не трать его впустую.

Но его планам не суждено было сбыться; через полтора месяца он вернулся домой, прикованный к постели и полностью обездвиженный. Ранение перебило его позвоночник, и он едва мог шевелить левой рукой. От властного, жесткого человека ничего не осталось; изможденный калека в инвалидном кресле, он смотрел на мир одержимыми, ненавидящими глазами, а на его груди, вместе с выцветшими планками, красовался новый блестящий орден за мужество.

Большинство времени он молчал; иногда Еве казалось даже, что он не в себе, и все еще переживает тот страшный бой, раз за разом прокручивая его в своей памяти. Тогда Еве было жаль его; она старалась угодить отцу и как-то скрасить его унылое существование. Но ему словно не нужно было ее общество; он отсылал ее всякий раз, когда она предлагала ему почитать, и его безумные глаза, обращенные к каким-то невидимым далям, словно искали, словно хотели увидеть кого-то другого, а не дочь.

Потом у отца начались боли; он не мог спать ночью, и Ева слышала, как мать встает за полночь и идет к нему, чтобы помочь, поддержать, и выслушать его.

А слушать было что.

Отец, никогда раньше не рассказывающий о своих переживаниях, вдруг начал говорить о них. Говорил долго, истово, так, словно хотел выплеснуть все это из себя, словно эти откровения жгли его изнутри, и ему нужно было освободиться от этого.

Ева не раз и не два слышала этот рассказ, и каждое его слово отпечаталось в ее памяти, словно его вытатуировали, выжгли лазером на титановой поверхности.

— …простым солдатам нечего делать в бою с джедаями и ситхами! В таких операциях должны участвовать только штурмовики! Я всегда говорил лорду Вейдеру об этом! И данные разведки были не точны; да не знали мы, кто там, и сколько их!!! Разве бы я сунулся туда, где полно этой джедайской твари?! Никогда; но Дарт Вейдер сказал, что у нас нет времени. Нет времени ждать. Что они блокированы, взяты в кольцо. Что если мы не атакуем, к ним придет подкрепление, и все наши старания будут напрасны. Он настоял на проведении операции!

Дальше отец сбивчиво, похоже, в бреду, рассказывал о том, как штурмовики разнесли обнаруженную базу повстанцев, и о том, как шаттл, на котором находились имперские командиры, был сбит при посадке. Благодаря умелому пилотированию ситха шаттл все же дотянул до земли, и приземлился с минимальными потерями, но подняться в воздух он больше не смог бы никогда. Это раз.

А второе — он упал в самом центре событий, в самую гущу боя. Шаттл оказался на линии огня, и как до отбивающихся повстанцев, так и до своих было одинаково далеко.

Повстанцы не могли не понять, чей шаттл они сбили. Раскрашенный в личные цвета Вейдера, черный с серебряным, он стал отличной мишенью для тех, кто хотел здорово насолить империи.

— И тогда он полез в бой! — яростно взвизгнул отец в холодной истерике. — Полез в бой, как будто нельзя было просто направить штурмовиков и отбить нас! Он велел открыть люки и всем защищать свои жизни с оружием в руках! С оружием! Против джедаев!

Ева молча выслушивала эти излияния; от сослуживцев отца она знала, что джедаев было немного, то, что отца ранил именно джедай — это было скорее случайностью, чем закономерностью. Так же она знала, что лорд Вейдер просто спас своих людей, тех, кто уцелел после падения шаттла, приняв решение пробиваться к своим, потому что шаттл повстанцы взорвали.

Но отец почему-то яростно не желал этого признавать; в его представлении все было не так. Его жизнь для лорда Вейдера оказалась слишком дешева, думал отец, и приравнена к жизни штурмовика, которые погибают сотнями в каждом бою. И вспоминая этот бой, он снова и снова мучительно кричал, задавая этот вопрос невидимому собеседнику: почему?! Как ты мог допустить, чтобы все это произошло со мной?!

Пламя войны, на которое отец Евы привык смотреть сверху, вдруг оказалось рядом и коснулось его, и он посчитал это несправедливым. Несправедливым, слышишь, ты!!! С ним не должно было этого случиться!

Штурмовики продолжили наступать и обстреливать горящую базу повстанцев; прикрывая отход офицеров, Дарт Вейдер шел вперед, и его сайбер пел последнюю песню для многих в этот день. Горело небо; пожар, поднявшийся над разрушенным городом, казалось, воспламенил и облака, и в вышине проносились крестокрылы, поливая землю огненными струями.

И среди этого ужаса, грохота, жара и гари лорд Вейдер уверенно и хладнокровно шел вперед, расчищая штурмовикам проход в самое сердце вражеской базы.

Этот джедай… его целью был лорд Вейдер. Его алый сайбер, выписывая огненные дуги, был хорошо виден издали, и даже среди развалин, среди треснувших от жара камней можно было угадать, куда движется лорд Вейдер.