Эвакуатор

Он откозырял и отошел.

— Он что, всю эту комедию затеял ради ста рублей? — спросила Катька, когда они отошли. Ее все еще колотило.

— Почему, — Игорь пожал плечами. — Он свою работу делает.

— Какую, в задницу, работу?! Дачников ловить — его работа?

— Да нет. Передал мне все, что нужно.

— По-моему, это ты ему передал.

— Ну, думай как знаешь.

— Стоп. — Катька остановилась и дернула его за руку. — Ты хочешь сказать, что в этом… был какой-то смысл?

— Какой-то был. Кать, пошли, а?

— Нет, ты мне объясни, пожалуйста. Что он тебе передал?

— Девять «а», семь «б», семь «в», — терпеливо сказал Игорь.

— Эти подпункты идиотские? Из комендантского положения?

— Кать, нет никакого комендантского положения.

— Он что… — Катька задохнулась. — Ваш связной?

— Господи, ну какой связной? Он обычный мент, за сто рублей выполнил простое поручение.

— А кто ему поручил?

— Наши поручили, которые меня ведут.

— Он что, не мог по-человечески сказать?

— А что он мог сказать? Ему поручили передать мне такие-то и такие-то пункты, он передал, спасибо. Что мы, должны каждому менту объяснять их смысл? Звонят из центра, говорят: вот комендантское положение. Задержите такого-то и ознакомьте с пунктами. Получив отзыв, оставьте его в покое.

— И какой отзыв?

— Сто рублей. Ты думала, это взятка? Таких цифр уже нет. За такую взятку он жопу не поднимет.

— Постой, постой, — Катька никак не могла проассоциировать мента с инопланетными наблюдателями. — То есть он вообще не знает, кто ты такой?

— Понятия не имеет. Сидит наш человек в областном УВД и ему звонит, и все.

— Позвонить тебе на мобильный они не могут?

— Сейчас? Когда все разговоры пишутся? Ты вообще, что ли?!

— Ну, шифром…

— Кать, ты заметила, что я сегодня без мобильника?

— Нет. А почему?

— На хрена мне светить Тарасовку? По мобильнику же они пеленгуют в момент. Это база, про которую ни один человек не должен знать. Я Бог знает на какое нарушение иду, что тебя туда беру. Спаси Кракатук, чтобы пронесло.

— А по сети они не могли с тобой связаться?

— Где у меня сейчас сеть, скажи, пожалуйста?

— А откуда они знают, что ты в Столбовой?

— Господи! Тебе вообще все рассказать, да? Тебе русским вашим языком сказано: меня ведут! Чип во мне, понимаешь?

— Где?

— На бороде! Откуда я знаю, где. Может, я захочу выковырять и сбежать.

— А ты не хочешь?

— Нет, не хочу. Что я здесь делать буду?

— Да. Логично. И что значат эти пункты?

— Ничего не значат. Идем.

— Нет, ты ответь, пожалуйста.

— Они значат! — взорвался Игорь. — Что если мы через пять дней не стартуем, то всем капец! А пункт «в» — это вообще куругач, полный, немедленный, третьей степени.

— Куругач?

— Куругач. Уругус-куругач, если угодно.

— И могу я узнать, что это значит?

— Узнаешь, если дальше будешь так же тормозить. Обязательно. Все, пошли.

Катька безвольно поплелась за ним. За сквером с маленьким серебряным Лениным уже видна была симферопольская трасса. Почему-то теперь было не так страшно. Ниоткуда взявшийся мент с комендантским положением был страшней, чем куругач, хотя бы даже и уругус. Все-таки их ведут, следят. Ничему не верю, ни единому слову. Но все равно так лучше.

Трасса, против ожиданий, была пустынна — никаких многокилометровых пробок, ехали все больше грузовики, и массовым бегством из Москвы не пахло. Скоро на обочине тормознул грязный «уазик» — за рулем сидел необыкновенно хилый и бледный солдат.

— Подбрось до Тарасовки, командир, — попросил Игорь.

— Садитесь. Я как раз туда.

Они влезли в холодную дребезжащую машину, похожую на консервную банку: солдатская аскеза, никакой обивки на дверях, сплошное зеленое железо.

— Вэ чэ тридцать пять шестьсот сорок, — утвердительно сказал Игорь.

— Так точно, — кивнул солдат.

— Я просто сам из Тарасовки. Вы у меня там рядом стоите.

— А. Понятно.

— И какие перспективы?

— Стоим пока, — пожал плечами солдат.

— Не перебрасывают?

— Откуда я знаю. Я с прокуратуры. Дознавателя отвозил.

— Чего он у вас дознавался-то? — Игорь достал пачку сигарет, предложил солдату, тот благодарно кивнул и вытянул «Мальборо»; Катька удивилась — она никогда не видела Игоря курящим. Видимо, держал для подобных случаев.

— Да шестеро наших в комитет матерей ушло. Пермские. Тупые, блин. Говорят, били их. Кто их трогал, тормозов? Ротного снимать хотели. А он нормальный мужик, один из всех. Теперь дознавателя вожу.

— Ну, хоть в Москву ездишь.

— А радости? Раньше хоть в кино сходить, а теперь кино по восемьсот. И со вчера закрыли.

— Вот блин, — сказал Игорь. — Тут война вообще, а они дознавателя гоняют.

— А им делать не х…, — словоохотливо пояснил солдат. — Бардак, мля… Война… Какая война, сами все рвут.

— То есть как?

— А что, чечены, что ли? Всех чеченов столько нет… В августе на сороковом километре склад рванул — что, чечены?

— А кто?