Эвакуатор

Кряхтя и шепотом ругая Бакулина скотиной, бабушка достала из-под стола белый бидон, осторожно налила полстакана золотистой жидкости и протянула участковому.

— Яблочный? — спросил Бакулин. — Люблю. Конфетка есть?

— Занюхаешь, — огрызнулась бабушка, но достала из буфета пряник.

— Благодарю за службу, Борисовна! — рявкнул Баулин. — Ты Отечество спасла!

— Дуй давай отседова, девку мне разбудил, — проворчала бабушка.

— Что за девка? Почему не знаю? — заинтересовался участковый. — Почему не регистрировалась?!

— Слушай, Бакулин! — рассвирепела бабушка. — Если ты еще и куражиться тут будешь надо мной, я сегодня же к начальству твоему пойду! Это внучка моя, дубина ты стоеросовая!

— Борисовна! — вовсе уже наглым голосом воскликнул участковый. — Ты на представителя власти… Как ты можешь, когда я жизнью рискую!

Спиртное действовало на него мгновенно.

— Между прочим, — решила Катька срочно выручить бабушку любой ценой, — моя подруга — Таня Колпашева. У нее муж в пятом отделении работает, в центре. И он может вам такое устроить за ночное нарушение неприкосновенности жилища…

— Че-во? — в крайнем удивлении переспросил мент. — Колпашева? Не смеши людей. Колпашеву весь город знает. Эта подстилка никому с двенадцати лет не отказывает. Муж! Откуда у нее муж? У нее мужа сроду не было, она из вытрезвиловки не вылезает! Ее уж зашивали два раза! Чего-то вы врете, девушка. Вы, наверное, черная Фатима… А вот мы сейчас посмотрим…

— Ты! — низким голосом крикнула бабушка. — Я тебя смотреть живо отучу! Ну-ка, кругом! Во внуки мне годишься, пьянь подзаборная! Думаешь, управы на тебя нет? Ни к кому не пойду, сама кочергой башку проломлю!

Надо сказать, когда бабушка злилась, она выглядела внушительно.

— Пошутить нельзя, что ль, — буркнул Бакулин, оказавшийся при ближайшем рассмотрении рыжим и веснушчатым. — Иду, иду. Спасибо, Борисовна, прости, что разбудил.

— Бог простит.

— А внучку ты все-таки пришли зарегистрироваться. Сама знаешь, чрезвычайное положение.

— Пришлю, пришлю. Иди.

Он тяжело спрыгнул с крыльца и зашлепал по мокрой садовой дорожке.

— Говорила я тебе, поехали со мной, — сказала Катька. Она снова легла и теперь пыталась согреться, но дрожь не проходила. Грех признаться, Катька чувствовала огромное облегчение. Она в самом деле была убеждена, что теперь ее возьмут. Ей нетрудно было себя в этом убедить, особенно когда она чувствовала себя затравленной, бездомной и кругом неправой. Игоря рядом не было, а без Игоря она теперь ничего не могла — из прежней жизни выпала, в новую еще не улетела.

— Как я поеду, Катерина? Без своего дома на старости лет как жить? Что я буду делать, кому там буду нужна? Я в Москве больше дня не выдерживаю, а тут Германия!

— Не Германия, — сказала Катька. Теперь было можно. — Бабушка, я тебе могу теперь сказать. Там другая планета.

Кажется, вывести бабушку из прострации теперь не смогло бы ничто, — но при этих словах она встрепенулась и уставилась на Катьку в крайнем изумлении.

— Инопланетяне, что ль? — спросила она.

— Ну.

— Ты спи, спи, — засуетилась бабушка. — Это пройдет у тебя. Разбудил, черт драный. Совсем девка рехнулась, спи давай. Может, и не будет еще ничего.

— Бабушка! — Катька села на кровати. — Если бы все не было так серьезно, я бы за тобой не поехала, понимаешь? Но деваться некуда. Он меня предупредил.

— Кто?

— Инопланетянин мой. Я люблю его. Ты тоже полюбишь. Он нас и спасет.

— Катька, девонька, — сказала бабушка тревожно и ласково, как всегда говорила, когда всерьез боялась за Катьку. — Ты подумай, чего ты говоришь-то. Ладно бы я, старуха, в такую ерунду ударилась, а ведь ты с высшим образованием.

— Я поэтому и знаю, бабушка. Клянусь тебе чем хочешь. Богом тебе клянусь, — Катька перекрестилась на бумажную икону Николая Угодника.

— Не клянись! — строго сказала бабушка.

— Да если ты иначе не веришь?!

— Да чему верить-то, дура ты пустоголовая! Как еще ты с такими мыслями завиральными одна ездишь! Ведь тебе скоро черти мерещиться начнут!

— Господи! — заревела Катька. — Ну как мне еще тебе объяснить?! Почему ты не можешь мне поверить ни в чем? Я ведь за тобой приехала, у меня в Москве дочь, между прочим.

— Вот видишь, сама говоришь: дочь! Нарожают, а потом с ума сходят. Ты держи себя в руках-то! Мало у нас чего взрывалось, ничего, жили…

— Ага, — сказала Катька. — В сорок первом вон…

— И в сорок первом! — обозлилась бабушка. — И потом всякое было, ты не знаешь, а люди рассказывали! Что ты распускаешься так, жизнь — это тебе не игрушки! В руках надо себя держать, вот что!

— Я лучше тебя держу! — огрызнулась Катька. — Я правду тебе говорю! Он же предупредил меня, он все знает. Они давно наблюдают. Он меня любит и хочет забрать отсюда.

— А мужа ты куда денешь? — Это был хороший знак, бабушка уже допускала возможность инопланетянина.

— И мужа с собой возьму.

— Да как вас выпустят? Он же небось давно рассекреченный, за ним небось в двадцать глаз наблюдают! Инопланетянин!

— Как раз нет, он очень засекреченный. И мы улетим благополучно.

Некоторое время бабушка молчала.