Эвакуатор

Но не успела утихнуть послестартовая вибрация, как на пятый перрон, куда полчаса назад приземлились они, тяжело рухнула бешено вертящаяся лейка поменьше. Взметая пыль, она еще некоторое время крутилась в дыму, потом замерла, и из разверзшегося люка вышел пожилой мужик вполне земного вида, в военной форме, знаков различия на которой в тумане не было видно. Следом за ним на перрон легко выпрыгнула Любовь Сергеевна.

– Мать? – не поверил глазам Сереженька. – Ма-ать! – заорал он и бросился назад, к пятой платформе.

– Маленький мой! – всплеснула руками Любовь Сергеевна и устремилась ему навстречу.

– Вот он, военный летчик-то, – радостно сказал дядя Боря. – Вот оно все и встретились. И хорошо.

Любовь Сергеевна тискала и тормошила сонную Подушу, обнимала нашего мужа и радостно делилась подробностями путешествия.

– Я так боялась! Я взяла только тех, кем могла рискнуть. Но мы долетели без всяких происшествий! И совершенно не укачало! – торжествующе добавила она. – Ты представляешь, в машине всегда укачивало, а тут – совсем ничего! Владимир Иванович замечательно вел. Я не думала даже, что он так умеет.

Тот, кого она называла Владимиром Ивановичем, четким военным шагом приближался к их маленькой компании.

– Честь имею, – сказал он сухо. – Эвакуатор Велехов. Так вам будет проще меня называть.

Он обернулся к Игорю и быстро хлопнул себя левой рукой по сгибу правой. Странное приветствие, подумала Катька. На Земле этот жест имел совершенно другой смысл – какой-то у нас действительно мир наоборот… Игорь так серьезно отдал честь в ответ – то есть опять-таки согнул левую руку и так далее, – что Катька, не удержавшись, прыснула. Эвакуаторы не обратили на нее никакого внимания. Самое удивительное, что Лынгун неумело повторил приветствие, и военный летчик Велехов потрепал его по волосам.

– Ыулун тыгырык, – сказал он снисходительно. – Ыукур тырыдык, ылын ыс?

– Как же, как же, – сквозь зубы ответил Игорь по-русски. – Напишешь ты теперь на него представление. Кому вы хотите писать представление, полковник? Вы тут, кажется, старший по званию, если только не прилетит Кракатук с инспекцией…

– Держите себя в руках, капитан, – с искусственной белогвардейской брезгливостью, всегда столь отвратительной в советских фильмах о гибели белой армии, процедил Велехов. – Чемодан вокзал, ювенес дум сумус!

– Говорите, пожалуйста, по-русски, – бросил Игорь. – Люди кругом.

– Вам угодно по-русски? – язвительно осведомился Велехов. – Не будьте бабой, капитан! Я объявляю вам взыскание!

– Эк вы в России набрались, – усмехнулся Игорь. – Давайте меня, может, сразу того – в расход? Свой в своего всегда попадет? Даешь перенос русских традиций на родную почву! Сделаем самоистребление лозунгом момента – самое время, десять человек осталось!

Велехов помолчал, потом хлопнул Игоря по плечу.

– И то сказать, капитан. Как-то я оскотинился. Простите, ребята, – обратился он персонально к дяде Боре.

– Да чего там, все свои, – пожал плечами дядя Боря.

– Что делать будем, капитан? Я на посадке копулятор помял, на Центавра не долечу.

– Ничего, полковник, починим, – сказал Игорь кисло.

– Ты сам-то как, нормалёк?

– Штатно.

– Ну, ты ас. Про тебя легенды ходили.

– Я вот что хотела уточнить, – сказала Катька, обретя наконец дар речи. – Может, хоть вы объясните, полковник, а то в последнее время Игорь как-то не того… трудности перевода… Вы не объясните, как это вышло, что в России работали три эвакуатора – и все трое прибились, в сущности, к одной семье?

– Ну, почему к одной, – нахмурился полковник. – Во-первых, большинство эвакуированных уже отбыли вместе с нашим коренным населением. От вас все-таки взяли довольно много народу. Это мы все с вами задержались по не зависящим от нас обстоятельствам… Во-вторых, у меня там в анабиозе еще шесть человек, я даже немножко перегрузился…

– Очень милые люди! – воскликнула Любовь Сергеевна. – Моя портниха, мой протезист, мой пациент с мамой… Мой ветеринар с женой… Кстати, эта портниха – милейший человек, я тебе говорила, – Колпашева!

Катька пошатнулась.

– Ты чего? – спросил Игорь.

– Ничего. Тошнит.