Евангелие – атеисту

Думаю, не приспособить ли мне какую-нибудь ЭВМ, не захватить ли «кусочек» памяти, да и возможность получать распечатки. Оказывается, что с памятью и распечатками напряжёнка, весь институт стоит в очередях на машинное время. Склоки-драчки из-за этого, самое «верхнее» начальство вынуждено графики утверждать. Заглянул я в «память» кое-каких машин и остолбенел: журналы «Радио» с первого года издания, то же с журналом «За рулём», техническими журналами вплоть до «Юного техника», форматки для преферанса, гороскопы, диаграммы-синусоиды по датам рождения. А в пяти секретнейших Хитачи — так целая кипа книжек-журналов, брошюр по ручному и машинному вязанию, и — детективчики: Кристи, Стаут…Ну, думаю, мне здесь не светит, не влезть, даже если весь намылюсь… Надо искать простые, реальные пути! Что делать? Что такое? Опять воспоминание-наваждение… Путь прямой и реальный: для улучшения качества отчётов — докладных начальству от сего сектора, в связи с необходимостью ускорить процедуру прохождения документов (исключить перепечатку в машбюро), учитывая также горячее стремление сохранить и улучшить, если Бог подаст, зрение обожаемых начальников- выпросить из консервации пишущую машинку «Ятрань», имеющую кличку «я- дрянь» от профессиональных машинисток.

Запросил, подождал, получил, отладил. Работает! Одна беда- девчат и бабуль наших от машинки «за уши не оттащить»… Все печатают, очередь установили… Про меня не то, что забыли, нет — говорят:» Грегорич, давай свои бумажки — вне очереди отпечатаем, нет бумажек — диктуй, с голоса отпечатаем! Славною… Понимаю, со временем обалдение пройдёт, и машинка будет мне доступна. Бумажки, как прежде, будут оттаскивать в машбюро, но этого придётся подождать… А у меня копятся бумажки, начинают карманы жечь, и дать их в посторонние руки ну, никак нельзя! В одной из кладовок стоит механическая «Украина». Объясняю шефу, что хотел бы ещё увеличить оперативность, а потому прошу разрешить держать эту развалюху на своём рабочем столе. Разрешил. Отнёс машинку в службу ремонта, приложил «охотничью фляжку» из нержавейки. Такие у нас тайно изготовляются. Фляжка заполнена была, естественно, спиртом. Получил обратно, не машинку — игрушечку. Шрифт заменили, колёсики-шестерёнки поменяли. К этой машинке я попросил некого не прикасаться. Так, одна проблема начинает решаться… Но тут наваливается новая напасть — активировалась работа «Общества борьбы за трезвость». Понятно ежу, что трезвенника в это Общество заманить невозможно. Только пьющего, а их большинство, можно туда загнать кнутом или пряником. Пряник этот секретный — 100 г по субботам из «бочки», но тайно! А остальные дни — дни трезвости, а ещё надо сдать деньги на взносы и посещать собрания-сходки «трезвенников».

Ну, какому титану посильна такая «общественная нагрузка»? Конечно, заместителю начальника по общехозяйственной работе, т. е. мне, несчастному, пришлось стать правой или левой рукой моего шефа в этой работе. Много до меня у шефа было помощников, на моей только памяти — шестеро. Долго никто не мог удержаться. Трудная работа у самого шефа, тяжёлый у него характер, а потому не удивительно, что помощники не выдерживали долго, «ломались». Кто сумел, убежал в «тихое» подразделение, кто-то ушёл с понижением в должности, один спился, один совсем ужасно ушёл: зарубил туристическим топориком свою беременную жену во время вечерней прогулки, затолкал её в прорубь пруда, осуждён был… А был милым, даже красивым, застенчивым, улыбчивым инженером — мечтой многих женщин ВЦ…

Служба у шефа — работёнка адова. Ничего кроме восхищения его трудоспособностью я не испытываю, хоть он бывает груб, явно является энергетическим вампиром, каких много. Мелькала у меня в голове странная какая-то мысль, что вроде бы меня «просили», чуть ли не «поручили» каким-то образом шефа озаботить безопасностью его рода. Это показалось мне нелепым. Такой самостоятельный мужчина сам прекрасно управлял вопросами своей семьи, и никого и близко бы не подпустил к своим истинно по-еврейски любимым дочери и сыну…

По его очень корректной просьбе я принимал участие в переезде дочки из общей квартиры в отдельную, а проблему эту решил, конечно, её папа, который добился всего, что было нужно. У сына дела ещё лучше. Мой шеф стал делом, любящим, заботливым и предусмотрительным. А потому я выкинул просьбу из головы и отдался трезвенническому подвижничеству, испытывая настоящее наслаждение и восторг от возможности впрячься в благое идиотское дело… Через месяц у нас была самая большая в НИИ «ячейка трезвенников» со значками, оплативших взносы! Что последовало за этим — общеизвестно.