Евангелие Люцифера

— Ш-ш-ш!

Настенные часы в комнате пробили два раза. Он поцеловал дочь в щечку. Она не пошевелилась. У Сильваны были глаза мамы, губы мамы и милый мамин носик. От него ей мало что перешло. Разве что упрямство.

— Ti amo, — шепнул он ей в ушко. «Люблю тебя».

Когда он встал, матрас слегка подался, она перевалилась на другой бок и сунула большой палец в рот. Вообще-то, она этого не делала. Уже пять лет.

Джованни на цыпочках вышел из комнаты, тихо закрыл за собой дверь, выключил свет в коридоре и вошел в свой холодный кабинет.

X РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО (3)

ЮВДАЛ

3–4 июня 2009 года

1

Мари-Элиза Монье была найдена мертвой в развалинах церкви в Каркассоне, в 770 километрах к югу от Парижа, поздно вечером во вторник, второго июня. По разным причинам сообщение поступило в полицию только рано утром следующего дня. Тело обнаружили в полуразрушенной часовенке, которая простояла все послевоенное время заброшенной среди густого леса. И вот кто-то проник туда, закрыл алтарь покрывалом из белого шелка и, по сообщению полиции, зажег не менее шестидесяти шести восковых свечей.

На шелковую поверхность они положили тело Мари-Элизы. Она была обнаженной, с венком из цветов на голове. Местная полиция сначала решила, что речь идет о ритуальном сексуальном убийстве. Но судебные медики не нашли никаких признаков изнасилования.

— Даже мертвая она была прекрасна. Она лежала так мирно. Как ангел.

Голос в телефоне дрожал. Отец Мари-Элизы Монье долго молчал, потом продолжил:

— Я видел несколько фотографий у полицейских. Ее волосы рассыпались по шелковой поверхности и напоминали сияние. Руки сложены на груди. Неземная красота. Как у богини. Но они не закрыли ей глаза. Правда, странно? Они могли бы, по меньшей мере, закрыть ей глаза. В ее глазах была огромная скорбь, Белтэ. Огромная скорбь.

Я думал, что никогда больше не услышу о нем. И все-таки он позвонил. Потому что я просил его позвонить. Если она объявится. И она объявилась. В каком-то смысле.

Вероятно, ему надо было с кем-то поговорить. Возможно, было не очень много людей, кому он мог позвонить.

— Кто мог такое сотворить? — продолжил он. — Кто мог сделать такое с молодой женщиной?

— Ужасно.

— Мари-Элиза всегда интересовалась потусторонним миром. И теперь попала туда. Трагическая ирония. Ей исполнилось двадцать четыре.

— Примите мои соболезнования. Я не знаю, что сказать.

— С самого раннего возраста она была ищущим человеком. Я думаю, именно по этой причине она стала изучать теологию. Она была верующей. Но не по четко обрисованному церковному образцу. Ее не занимали правила, предписания, запреты и догмы и подобные вещи. Мари-Элиза считала, что Церковь — как институт — была жалкой попыткой человека привести веру в систему. Она полагала, что на свете есть более высокая истина. Истина, которую ни Церковь, ни Библия — или какая-то другая религия или другое вероисповедание — не смогла установить. Сам я добрый католик. Вполне традиционный. Признаю это. У нас было много увлекательных дискуссий, у нас с Мари-Элизой. Но я всегда уважал ее. Так же как она уважала меня:

— А какая же вера была у нее?

Он задумался, потом ответил:

— Мари-Элиза была христианкой, но совсем в другом смысле, чем мы привыкли. Она увлекалась гностиками,[28] катарами,[29]манихеями.[30] Ее занимала грань между добром и злом, светом и тьмой. Она полагала, что эфир вокруг нас заполнен добрыми духами — светлыми существами, как она их называла, лишенными плоти. И еще верила в темные силы. В злых духов тьмы. Называйте их демонами, если хотите. Дьяволятами. Подручными Сатаны.

Он замолк. Я слышал только его дыхание.

— Мари-Элиза стала теперь светлым духом. Когда я смотрю на фотографии в полиции, мне кажется, что она сияет. Даже мертвая. Она сияет.

— Где она обрела свою веру?

— У нее было два наставника. Учителя. Собственно, вам надо бы поговорить с ними. Один — старик, насколько мне известно. И его жена — моложе. Мари-Элиза в восторге от них. Была.

— Они живут в Париже?

— Нет, в Амстердаме.

Я подумал о Моник, у которой был нидерландский электронный адрес. И еще о паре в Амстердаме, о которой попытался узнать Кристиан Кайзер.

— Как вы думаете, они могут иметь отношение к… к тому, что произошло?

— Никакого. Мари-Элиза очень хорошо разбиралась в людях. Она много раз бывала в Амстердаме и навещала их. Эти встречи вдохновляли ее.

— Что вы знаете об этих людях?

— Не много. Они жили уединенно. Окруженные тайной. Мари-Элиза помогала им.

— Чем?

— Хороший вопрос. Помощь имела отношение к тому, что они изучали. Это все, что мне известно. А занимались они чем-то странным.

— В каком смысле странным?

— Я не разбираюсь в таких вещах. Но насколько я понимаю, они были экспертами по сатанизму. Только не думайте плохо ни о Мари-Элизе, ни об этих исследователях. Их интерес был исключительно академическим.

— Какую роль в их исследованиях играла Мари-Элиза?

— Она была их контактом с внешним миром. Через Интернет большей частью. В Интернете она была ас.

— Вы можете мне помочь связаться с ними?