Евангелие лжецов (ЛП)

Не хватает места для остальных пролезть. Самый тонкий у ворот — его зовут Йохим — застывает на месте, и его рубашка и плащ облепляют тело дождем. Он дрожит. Охранник хватает его за одежду, прижимает к воротам, кричит и пытается что-то спросить, но гром заглушает слова. Вновь орет о помощи другим охранникам, придернув Йохима поближе и рыча в ухо юноше: «Где другие? Где твои *** друзья?»

Йохим, полубессознательный, ослепленный ливнем, оглушенный ударом, выдергивает свою руку и хлещет ею, замечая после, что все еще держит пилу, и охранник падает, и по лицу его проходит глубокая рана, рассекающая глаз напополам. Он кричит и корчится, и один из людей у ворот передает Йохиму меч через ворота, и, после согласного кивка головой, Йохим проводит лезвием по горлу охранника.

Тело дергается, дрожит и застывает. Йохим падает на колени на несколько мгновений, пока ветер хлещет по ним, и гром грохочет, и три быстрые молнии освещают небо — одна за другой. Затем он поднимается на ноги, протирает свое лицо, оставляя длинный размазанный кровавый след на мокрой щеке, и они вновь приступают к распиливанию.

Прутья отлетают один за другим. Исаак протискивается сквозь отверстие, оцарапав руку острым края металла. Ариель и Йосеф следуют за ним, затем — другие, открыто держа перед собой свое оружие. Они идут к дому охраны. Никто не разглядит их, если посмотрят из окна, из-за тяжелого ливня и слишком темной ночи. Они могут увидеть двигающуюся тень, но эта тень может оказаться всего лишь полосатым облаком, прошедшим по лицу люны.

Они останаливаются у дверей дома охраны. Внутри — тепло и сухо. Исаак смело прикладывает ухо к двери. Если кто-нибудь откроет сейчас дверь, его голова предстанет перед ними беззащитной до того, как они смогут ворваться туда. Но никто не открывает дверь. Исаак слушает какое-то время и показывает три пальца. Три охранника.

Они врываются с обнаженными мечами, крича злым голосом шторма, колотящего по Храму. Они убивают одного прежде, чем тот успевает посмотреть в их сторону, прорезав мечом по горлу до плеча и назад, и голова откидывается невозможным углом шеи. Двое других отбрасывают свои кружки и выхватывают оружие к бою, но силы не равны.

Один из них — почти того же возраста, как Исаак. Он сражается, как демон, размахивая во все стороны руками, яростно крича. Это Исаак, вожак их группы, кто выходит вперед и ударом снизу вверх убивает его, разрезав одним махом грудную клетку до подмышки. Другой охранник, старше, возрастом около пятидесяти лет, с седеющей бородой, отбивается очень хорошо. Он становится спиной к углу комнаты, когда видит количество нападающих, и им приходится атаковать его по одиночке. Он ранит одного из едомейцев — Харона — и только тогда они убивают его, и тело, с пузырящейся кровью изо рта, валится на колени, а потом — лицом на землю.

Впереди их — еще смерти. Шесть охранников у внутренних ворот. Дюжина священников, спящих в своих постелях: они окружают их с мечами наизготовку и вонзают свои лезвия в то же самое мгновение, чтобы никто не проснулся. Человек, возвращавшийся из туалета, полусонный, весь в сонных мечтах о женщине — не его жена — с гирляндой цветов. Они надевают ему кровавое ожерелье, и он не успевает даже понять этого.

Когда они захватывают внутренний двор, они посылают за их именитыми вожаками — это люди, которые не сражаются из-за их возраста, но хотели бы увидеть славную победу. Они перерезают глотки двум охранникам, стоящим у дверей дома Первосвященника в Храме, когда один из охранников решает найти место помочиться, а другой следует за ним, чтобы увидеть, куда тот направился.

Они думают, что Первосвященник сбежал и спрятался где-то в здании Храма. Однако, тот ожидает их у кабинета в своем небольшом доме. Скорее всего, он не мог представить, что произойдет подобное. Или же, как его отец, он свято верит в силу своего положения и убежден, что никакого вреда ему не причинят. Кто оскорбит или ударит Первосвященника? И, наверняка, он сможет убедить их. Наверное, еще не слишком поздно для заключения мира.

Здесь появляется Бар-Аво в теплой меховой робе и с четыремя бойцами рядом с ним. Они оставили ему последнее дело. Он уже старик, но все еще вызывает у окружающих такое же уважение, как и в свои годы расцвета — Ав-Рахам научил его этому. Он приходит, завернутый в слои теплых одежд, и один из его людей держит капюшон над его головой, чтобы дождь не намочил его голову.

Когда вступают они на порог Храма через открытые сейчас ворота, Бар-Аво вновь вспоминает того человека, распятого вместо него Пилатом полжизни тому назад. И как тот был уверен, что мир приближался к своему концу, и как, скорее всего, все еще приближается, и как, скорее всего, всегда он должен был приближать этот конец.