Евангелие от Джексона

На станции по-прежнему было спокойно, та же тишь и благодать, Купец заплатил за четырехместную лодку на три часа вперед, оставил в залог часы и стал ждать. Ожидание затянулось. Наконец он заметил знакомую фигуру — по аллейке к лодочной станции спешил с сумкой в руке Лодин, за ним, чуть отстав, семенил плюгавый старикашка, в сером, не по размеру длинном, почти до пят, плаще.

«И эта рухлядь берет нас за горло? — с иронией подумал Купец. — Колян явно сдрейфил — дурной признак».

— Что, прилетели, соколы? — спросил он как можно беспечней, когда они подошли. — Садитесь в последнюю лодку.

— Зачем в лодку? Я никуда не поплыву, — задергался старикан.

Купец подошел к нему вплотную и, притянув к себе за лацканы плаща, с издевкой спросил:

— Что, старый, страшно? Деньги ни за что хапать не страшно, а на лодочке прокатиться — в штаны наклал? Лодка для того, что не люблю лишних глаз, понятно? Не хочешь — не надо, упрашивать не буду, беги заявляй, может тебе менты медаль подарят, а может, и загребут. У тебя, паук, тоже рыло в пуху, думаешь, не знаю. Так что канай, канай, а мы как раз намылимся… И светит тебе, дорогуша, в конце концов большой член с резиновой окантовкой.

— Ладно, пошли, — глухо проворчал Цульский, освобождаясь из-под цепкой хватки Купца. — Зароют клады за тридевять земель… Тоже конспираторы…

Они прошли к лодке. Старик осторожно сел на нос, Лодин, бросив сумку под сиденье, за весла, Купец устроился на корме, достал сигареты, зажигалку, не спеша прикурил.

— А ты посмолить не хочешь, дядя, а то угощу, у меня с фильтром.

— Потом, потом, поплыли, — заторопил Цульский. — Чего рассиживаться, время не ждет.

— Ух, ты, да мы и классику знаем, — усмехнулся Купец, — Джека, то бишь, Лондона. Немного терпения, тут еще один ухарь подойти должен.

— Кто такой? Зачем? — забеспокоился Цульский.

— Кассир наш, — отшутился Купец, — у которого ключ от сейфа, где деньги лежат. Без него полного расчета не получится.

— Ждем десять минут, больше не могу, — сварливо заявил старик и достал «Беломор».

— Вот вы все, старики, такие, вечно торопитесь куда-то, а стоит ли? Что кому суждено, тот того не избежит, — сказал Купец.

Докуривая сигарету, он с надеждой смотрел на аллею, ведущую к причалу, но тщетно — Финик не появлялся.

«Где же он шляется? — озадаченно потирая лоб, думал Купец. — Неужто опять нажрался или влип в переплет. Нет, эта скотина окончательно отбилась от рук. Будем считать, что сегодня ему повезло. Ничего, никуда не денется».

Больше выжидать не имело смысла и Купец скомандовал:

— Все, не придет. Трогай, Харон, время действительно не терпит.

Они встретились с Лодиным взглядами. По смятению, которое отразилось на лице Николая, было видно — тот понял все. Его взгляд просил, умолял Купца отказаться от своих намерений, но тот отвернулся в сторону и принялся что-то насвистывать.

Минут через десять лодка была на средине озера. На берегу виднелись редкие точки людей, где-то вдали одиноко маячил белый лоскут яхты. Киш-озеро давало добро.

— Колян, что в твоей сумке? — как бы ненароком спросил Купец.

— Деньги, вся наличность, — ответил Лодин. — Боюсь уже дома держать, ночами не сплю…

— Дома держать не стоит, что верно, то верно, — сказал Купец, беспечно глядя в серое небо, — давно пора было припрятать понадежней, а то таскать десятки тысяч по городу… не страшно?

— Не знаю, что опасней…

— Брось весла, брось, кому говорю! — раздался резкий окрик за спиной гребца.

Купец и Лодин с удивлением уставились на старика. Лицо его было искажено злобной гримасой, в глазах пылала гобсековская жадность, в правой руке вороненой сталью отливал «вальтер». Подельники оцепенели от неожиданности. Свободной рукой старик ловко выхватил сумку из-под сиденья Лодина.

— А теперь гребите к берегу, живо!

Вот так сюрприз! Первым от шока оправился Купец:

— А что дальше?

— А дальше вы меня высаживаете на берегу, а сами катаетесь дальше сколько влезет, хоть до утра, — съязвил Цульский.

— Старый, ты наверное забыл, что сгубило фраера, — сказал Купец. — К тому же в сумке значительно больше, чем было оговорено.

— Не ваша забота, сосунки. Сказано гребите!

В глазах у Лодина навернулись слезы, и он безропотно налег на весла.

— А взял с вас больше за страх, — вслух рассуждал повеселевший Цульский. — Я воды смертельно боюсь, плавать не умею, а вы меня как пацана на глубину потащили, иллюзион устроили. Таких молокососов, как вы, учить надо, чтоб старость уважать научились…

— Ты, гнида, хоть покажи в каком месте высадить.