Евангелие от Джимми

Энтридж достал еще одну папку, другого цвета, и передал ее Ирвину. Каждый день, с восьми до одиннадцати психиатр подвергал своего пациента гипнозу, с тем, чтобы он быстрее запомнил начатки языков — древнееврейского, латыни, греческого, арабского и итальянского, необходимых для его подготовки к роли на международной арене, которую уготовил ему Госдепартамент. По крайней мере, таков был официальный повод. Истинной же целью операции было отключить нынешнюю память Джимми, чтобы добраться до воспоминаний Христа, которые, по всей вероятности, были закодированы в его клетках. Бадди Купперман день и ночь работал над «Шестым Евангелием», своим тайным отчетом, который он надеялся со временем, когда республиканцы покинут Белый дом, превратить в мировой бестселлер, и не давал покоя Энтриджу, требуя вернуть Джимми сквозь века к аресту на Масличной горе. Купперман хотел услышать рассказ о Страстях — подлинный, настоящий, из первых рук. Поднаторевший в технике гипноза Энтридж занялся этим с первого же сеанса — и потерпел сокрушительную неудачу. Джимми в трансе прекрасно усваивал языки, но память о прежней жизни оставалась недоступной.

— Вы полагаете, что она есть, эта память, — возразил Ирвин, — но ведь это всего лишь гипотеза, не имеющая никакого научного обоснования. Из двадцати шести официально зарегистрированных клонов человека двадцать четыре умерли, не успев научиться говорить. Ваши коллеги, если я правильно понял, применяли гипноз с подобной целью. В одном из случаев они действительно получили небезынтересные ответы, связанные с прошлым донора клетки, но эти подробности фигурировали в медицинской карте, психиатры знали их и могли просто внушить загипнотизированному ребенку.

— Вы отрицаете генетическую память как «всего лишь» гипотезу, — фыркнул Энтридж, — а рациональное объяснение находите в телепатии.

— Докажите мне, что я неправ.

— Я не могу, Ирвин. Я будто на стену натыкаюсь, как только дохожу до зародышевого периода. Либо мы имеем дело с запретом божественного порядка, с неким блокирующим геном, который мешает нам идти дальше, либо это Сандерсен запрограммировал ключ.

— Ключ?

— Код, систему защиты, которую открывает пароль… Пропускной пункт, я бы сказал. Память Джимми о прошлой жизни продается отдельно: чтобы получить к ней доступ, мы должны заключить дополнительное соглашение.

— Это дичь! — запротестовал судья Клейборн.

— Нет, — покачал головой Энтридж. — Я уверен в одном: мозг Джимми — не целина. Он уже подвергался гипнозу. В самом раннем детстве.

— Что вы хотите сказать? — так и подскочил Ирвин. — В него заложили какие-то данные, информацию или…

— Наоборот: что-то стерли. Ирвин, я десять лет работаю с камикадзе, «кротами» и двойными агентами, что-что, а промывку мозгов распознать могу.

— Нет, это не выдерживает критики, — стоял на своем Клейборн. — Будь там какая-то закавыка, Сандерсен сам подсказал бы нам, как действовать, вы учтите его нынешнее состояние духа. Он уверен, что Джимми чудесным образом исцелил его на расстоянии: осененный благодатью, он не хочет больше денег, отдает роялти на благотворительность во спасение своей души и все такое… Нет, ему только одного надо, чтобы созданный им Мессия получил мировое признание, — с какой стати он стал бы прятать от нас его генетическую память?

Епископ Гивенс, досадливо хмурясь, напомнил, что Господу угодно, чтобы мы ежечасно воскрешали Иисуса в сердце своем, а не копались без спроса в его памяти ради коммерческого успеха какой-то книжонки. Бадди Купперман выдержал его взгляд и отбрил, прикуривая трубку:

— За рамки ваших четырех канонических Евангелий ни шагу, да? Вы априори отвергаете рассказ из первых рук, цепляясь за свидетельства, написанные спустя годы после событий!

— Все, о чем я прошу, Бадди, — используйте гипноз только для обучения языкам.

Бадди что-то буркнул, не вынимая трубку изо рта, и перешел к следующему пункту повестки дня. Разработка программы на следующую неделю снова накалила атмосферу: каждый добивался для себя режима наибольшего благоприятствования.

Ирвин больше не слушал, он был разочарован: двадцать веков прошло, а склоки и дрязги по-прежнему буйно паразитировали на крестном пути. Отвернувшись к окну, он смотрел сквозь тройные стекла, как Джимми пересекает озерцо под колышущимися от легкого ветра ветвями. Ежедневное совещание происходило в час, который он, по плану наставника, должен был посвящать гребле, и Ирвин горько усмехнулся, оценив иронию происходящего: пророк-недоучка скользит по воде взад-вперед, мерно работая веслами, а в это время манипуляторы-соперники в бестолковых стычках ломают копья, оспаривая его друг у друга.