Евангелие от Егория

Но вот говорят еще: «Не судите, да несудимы будете». А что значит «не судите»? Значит, не различайте белого от черного, добра от зла, любви от ненависти? Это же полное безразличие к окружающим, равнодушие к ближнему. Но истинно сказано, что друг может предать, враг может убить, но и то, и другое может свершиться только с молчаливого согласия равнодушных… так хорошо ли быть этим равнодушным, не имеющим никакого своего суждения?

Много чего еще говорил Иисусу отец его Иосиф, и слова его падали, как зерна в свежевспаханную борозду.

ОТРОЧЕСТВО ИИСУСА

Иисус рос, укреплялся духом и наполнялся мудростью не по годам. Его беседы с отцом его Иосифом давали ему очень много в понимании сути жизни, основных принципов, движущих людьми. Отец же дал ему и основные исходные правила логики и дидактики. Иисус порой удивлялся, как простой и, по сути дела, необразованный человек может так глубоко и стройно мыслить.

Иисус любил присутствовать при беседах взрослых, хотя обычно молчал и лишь ограничивался уместными вопросами. Он замечал все логические огрехи и искажения правды в словах собеседников, но всегда хранил молчание, памятуя о том, что «яйца курицу не учат». Но когда достиг он двенадцати лет, то и его начали воспринимать всерьез во время различных дискуссий. Помогало в этом не только то, что Иисус был смышленым мальчиком, но и то, что Иисус был в отца, легионера Юлиана — такой же высокий, такой же хорошо сложенный и казавшийся не по годам взрослым.

Однажды, когда Иисусу уже исполнилось двенадцать, его родители, собрались всей семьей на Пасху отправиться паломниками в Иерусалим. К тому времени родители Иисуса умножили свою семью: Мария принесла Иосифу еще двух мальчиков и четырех девочек. Все они были — вылитый Иосиф: черноглазые, с черными и жесткими вьющимися волосами и с носами с горбинкой. Иисус смотрелся между ними, как лебединый птенец среди утят. Тем не менее, праведный Иосиф не делал различия между родными детьми и пасынком, часто вовсе забывая о его Божественном происхождении. Более того, любил он сына беспредельно.

И вот все семейство Иосифа, погрузив необходимый в походе скарб на ослов, двинулось в путь. Кавалькада состояла из трех ослов, на которых попеременно ехали Мария и младшие дети. Иисус, как старший, шел впереди с отцом и вел с ним разговоры на различные религиозные темы.

По прибытии в Иерусалим, они походили по синагогам, приняли участие в многочисленных службах. Группа паломников из Назарета была довольно большой, но как всегда это получается, людям проще разъединиться, чем объединиться: они и прибыли поврозь, и собирались покинуть праздник небольшими группками. Однако нужно отдать им должное: держались они более менее кучно — на расстоянии прямой видимости — из-за того, что на дорогах между Иудой и Галилеей промышляли какие- то головорезы-разбойники, грабившие одиноких странников.

Покинули Иерусалим и Иисусовы родители. Иосиф с Марией усталые и удовлетворенные возвращались домой. Иисуса с ними не было, но они думали, что он присоединился к кому-то из соседей и ждали, что он вот-вот догонит их и присоединится к своей семье. Прошло полдня в дороге. Иисуса все не было. Мария стала волноваться, на что Иосиф заметил, что Иисус почти уже взрослый и к тому же, в крайнем случае, Бог не даст в обиду своего сына. Мария, не разделяя по понятным соображениям оптимизма своего мужа, настояла на том, чтоб повернуть обратно, оставив остальных своих детей на временное попечительство каких-то своих дальних родственников, идущих также в Назарет.

Вернулись Иосиф с Марией в Иерусалим, три дня искали сына по постоялым дворам, базарам, палаточным лагерям паломников, но безуспешно. Уставши от мытарств, Иосиф с женой зашли в Храм помолиться Господу, чтобы он помог им сыскать потерявшегося сына. И тут-то они увидели своего сына, сидящего посреди книжников и слушающего их. Книжникам понравился отрок, который проявляет такой интерес к торе и задает непростые вопросы. Мальчик к тому же хорошо знал греческую мифологию и нередко ставил в тупик книжников, проводя параллели между греческими мифами и легендами Ветхого Завета. Правда, последнее приводило их зачастую в раздражение: ведь мы никогда не любим, когда нас выставляют в глупом свете!

Увидев сына, Мария бросилась к нему со словами:

— Чадо! Что ты сделал с нами? Отец твой и я пребывали в большой тревоге за тебя. Мы обыскали все базары и постоялые дворы. Мало ли что может случиться в чужом городе?

— Зачем было вам искать меня? Можно было бы и догадаться, что мне должно быть в том доме, что принадлежит Отцу моему.

И понял Иосиф, что сын его осознал свое предназначение. И возрадовалась душа его за сына.

И поняла Мария, что сын ее, сын Юлиана, взял на себя не свое предназначение. Это, конечно, хорошо — нести свет, нести добро, нести любовь… Но человек неблагодарен и злонамерен: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Что-то будет с моим сыном? И затрепетала душа ее от страха за судьбу сына.