Евангелие от Егория

Иисус все больше сближался с Иудой. Этому способствовало и совпадение взглядов на многие вещи, и острый аналитический ум обоих. Иисусу нравились точные и искренние высказывания его нового друга, который не боялся говорить ему правду в глаза, даже если она была и неприятна. В то же время он никогда не упорствовал, если сам был не прав. Нравилось Иисусу и то, что Иуда высказывал свое мнение всегда очень деликатно и тактично: никто никогда не слышал ни одной критической реплики в адрес Иисуса из уст Иуды.

ВСТРЕЧА С МАГДАЛИНОЙ

Иисус любил иногда уходить в горы, где находил он отдохновение от мирских забот и от трудов своих праведных. Там можно было в тишине помолиться, или же просто лечь и расслабиться, вперившись в голубую пустоту неба. Иногда он и ночевал в горах, подстелив под себя овчину и положив под голову плоский камень. Он любил лежать, растворившись в темной бездне, звенящей ночными насекомыми, и глядя на звездную пыль, рассыпанную по черному бархату неба.

Правда, на ночевку, как и на поздние вечерние моления, он старался ходить не один, всегда брал с собой кого-нибудь из своих учеников. Он боялся себе признаться, что с детства в нем жил какой-то первобытный страх к темноте и к одиночеству. Сколько не повторяла ему мать, что он сын Божий, он воспринимал это немного как материнское выражение любви, немного как желание выделить его среди других сверстников. Но сыну Божьему, несмотря на все эти уверения, было страшно в темноте, ему мерещились какая-то адская дьявольщина. Но когда он был не один, он очень любил спокойствие безоблачного ночного неба, когда далекие звезды, ласково перемигиваясь, ласково струили свой незаметный свет. Он тогда, и правда, ощущал себя более, чем человеком, он чувствовал себя причастным к чему-то внеземному…

Ученики его любили ходить с ним ночевать в горы.

Обычно он брал двух-трех из них, и они подолгу сидели около маленького едва теплящегося костерка, отбрасывающего приглушенный свет на их лица, и Иисус много рассказывал им интересного и про дальние страны, где он побывал, про свою новую веру, которую он нашел в беседах с мудрыми людьми.

Вот и сегодня, он ночевал на горе вместе с Иудой и Фомой. Все было, казалось бы, как всегда, но Иисуса томило какое-то щемящее, доселе не возникавшее чувство тихой грусти. Может, виной тому была бурно вторгшаяся в Палестину весна? Может, небо было столь необычайно чистым, что звезды светили ярче, чем всегда? Кто знает, кто знает… А разве у вас не бывало никогда такого ощущения?

Утром, когда они поднялись, Иисус с этим необычным чувством тоски по чему-то несбыточному, спустился вниз, где соединился с остальными своими учениками. Собравшись вместе, они пошли в ближайшую синагогу. Синагога была тем местом, где люди собирались молча помолиться или послушать проповеди. Проповедовать могли в синагогах не только официальные церковные раввины. В принципе, каждый мог начать излагать свое мировоззрение, свое видение мира и веры.

Вот и Иисус, придя в синагогу, начал свои проповеди. Его любили за острый ум и за нетрадиционную точку зрения, поэтому вскоре вкруг него собралось довольно много народа. Удобства ради, Иисус вышел с людьми из синагоги и расположился на примыкающей площади. Он сел, сложив ноги калачиком, а остальные, включая его учеников, сели полукругом около ног его, и он учил их.

Тут книжники и фарисеи привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, прямо перед сидящим Иисусом, сказали ему:

«Вот эту гулящую мы взяли прямо во время прелюбодеяния. Моисей заповедал нам публично побивать таких камнями. Интересно нам, а ты что скажешь?»

Иисус, пока они говорили, наклонившись низко, писал что-то своим перстом на земле и не обращал на них внимания. Он думал, что же им ответить? Эти фарисеи и книжники — очень дошлый народец! Они вечно придумывают каверзные вопросы, ответы на которые можно было бы истолковать как подрыв законов Моисеевых или других религиозных иудейских догм.

Иисус украдкой взглянул на приведенную женщину. Та своими жгучими глазами поймала взгляд Иисуса, у которого от этого взгляда странно засосало под ложечкой. Женщина стояла с гордо поднятой головой, на лице ее не было ни стыда, ни отчаяния, ни страха. Казалось, не ее обвиняют эти окружившие ее мужики, а она обвиняет их в ханжестве и недостойном поведении.

А книжники и фарисеи продолжали свои ехидные вопросы. Тогда, будто встрепенувшись, Иисус ответил им:

— Кто из вас без греха, первый брось в нее камень!

И сказав это, он продолжал что-то чертить пальцем на земле.

Задававшие вопрос, не смея ни возразить, ни кинуть камень в женщину, один за одним потихоньку покинули поле боя. Иисус, опять вскинув голову вверх, посмотрел на женщину снизу вверх и спросил:

— Женщина! Где же твои обвинители? Никто не бросил в тебя камень?

— Нет, — ответила она, — никто…

— И я не осуждаю тебя, — сказал ей Иисус. — Иди, но впредь лучше не греши: не на каждом перекрестке тебе попадается Иисус!