Евангелие от Егория

— А ведь и впрямь исцелил ты девчушку! Вон она как, вся аж засветилась! Ведь сами мы не знаем, какая сила заключена в нас, а все надеемся на что-то пришедшее свыше. Слаб человек! Слаб! — продолжал Иуда. — Ну, истинно, как прожить слабому без веры? И ты должен дать людям эту веру, Иисус!

Иисус благодарно взглянул на Иуду за то, что тот не напомнил ни словом, ни жестом о его промахе. Он в задумчивости промолвил, будто просто мыслил в слух:

— Милосердие не должно выбирать своих и чужих. Оно либо есть, либо его нет… К тому же, дитя, чье бы оно ни было — всегда дитя.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ

Трудно давались Иисусу проповеди про Царствие Небесное… Да и что ответишь на вопросы? Ведь все хотят узнать, а что там, а как души там размещаются, а что они делают, а как в преисподней?

Однажды саддукеи, которые вообще не верили в воскресенье после смерти, спросили Иисуса:

— Вот по Моисееву завету, если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему. Так? — Иисус согласно кивнул. — И вот жили-были семь братьев. Первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий. Дошло дело и до седьмого, но и он помер не продлив рода своего. А после всех умерла и та женщина, бывшая всем им женою при жизни. Вот вопросец у нас есть с заковырочкой: «Воскреснув, которого из семи будет она женою?»

— Вот ведь казуисты проклятые! Такой загадки и Сфинкс бы загадать не догадался! А интересно, что бы на такую злобную загадку Эдип бы ответил? — подумал Иисус.

Но призвал он на помощь всю свою природную сообразительность и изворотливость и ответил, хотя и не по делу, но весьма убедительно. (Что поделать: каков вопрос — таков и ответ!)

— Заблуждаетесь, не зная ни Священного Писания, ни силы Божией. В воскресении люди ни женятся, ни выходят замуж, — говорил Иисус, словно только что вернулся с того света, — но пребывают, как ангелы Божии на небесах.

А что на это возразишь? Поди разбери, как там ангелы на небесах… Никто из вопрошавших там не был, а кто уже там, так пока никто не возвращался… А Иисус так говорит, будто точно знает.

После этих нелегких дебатов с саддукеями, Иисус с Иудой шли, как всегда, обсуждая только что прошедшее словесное сражение.

— Может, — заметил Иуда, — если загробная жизнь и есть, то она вот такая бесплотная «жизнь-смерть» в застывшем навсегда времени? Но людям нужна приятная сказка о загробной жизни, которая не есть подобие смерти. Человек страшится смерти потому, что он слаб душой. Надо укрепить его душу, убедив человека, что душа его нетленна. Только это может укрепить наше учение и сделает его бессмертным. Ведь человек смертен, но человечество бессмертно!

— Хорошо рассуждать об абстрактной смерти и абстрактном бессмертии…

— А как ты, Иисус, сам относишься к смерти?

— Смерть? — задумчиво переспросил Иисус. — Я не хочу умирать. Я хочу творить добро для людей, а это можно делать только здесь, на земле. И если говорить честно, то я даже боюсь смерти…

— Иисус! А веришь ли ты сам в загробную жизнь? Ведь то, что ты ответил книжникам на вопрос о семи братьях, у которых была одна и та же жена на земле, только все запутывает… Если в Царствии Небесном не будет отношений между душами, то это будет большая прозрачная тюрьма с одиночными камерами. Кому нужна такая вечная жизнь-каторга?!

Они продолжали идти, каждый думал о своем, хотя мысли их крутились вокруг одного и того же. Что же такое есть это Царствие Небесное?

— А я тебя спрошу и посложней вопрос, чем тот фарисейский — опять заговорил Иуда: — что будут чувствовать души матери и сына, если мать в младом возрасте умерла при родах, а сын умер в глубокой старости? Ведь душа матери не узнает своего сына в той старческой душе, которая будет обитать на небесах, а сын не узнает своей матери в юной душе, а плотских-то образов у них не будет!

А если умрет недельного возраста младенец, то кем будет душа этого несмышленыша? Да и кому она будет нужна? Так она и будет болтаться, как никому ненужная щепка на волнах?

— Не знаю, не знаю… — ответил задумчиво Иисус. — Лучше и не пытаться это понять или объяснить. Это как у брахманов, помнишь я рассказывал: разломишь смокву — найдешь зерно, разломишь зерно найдешь то «ничто», которое и есть начало всего. Это «ничто» — непознаваемо.

— Но какой смысл в Царствии Небесном, если там нет места для чувств, мыслей, общения? Чем такое Царствие Небесное для душ лучше, чем Кладбище Земное для тел человеческих? Если там нет развития, нет перемен, то это подобие смерти.

Они помолчали немного, а потом Иуда сказал:

— В конце концов, все это неважно. Главное помочь людям, дать им веру. Ты начал великое дело. Все мы беззаветно преданы той идее, которую ты проповедуешь. Но ведь ты понимаешь, что рано или поздно нас все равно затопчут, убьют незаметно, как обычных преступников… Ведь мы, и правда, преступили за многое: мы, как бельмо на глазу для всех этих фальшивых святош и лицемерных власть предержащих.