Евангелие от Ивана

Повернул голову в сторону источника звука и наткнулся на колючий и непреклонный взгляд известного героя героев и рядового генералиссимуса пера. Сил у Ивана никаких не оставалось, и, чтобы избежать нового потрясения, заботливый инстинкт самосохранения в этот момент вырубил его достаточно нетрезвое сознание.

Глава седьмая

Репортер, как известно, должен быть на месте за полчаса до начала пожара. Вот так и Аэроплан Леонидович помчался к Дому Советов еще до сообщения, что в стране образован ГКЧП, который подхватил власть, выпавшую из рук неожиданно занемогшего генерального президента. Танки и бронетранспортеры уже входили в Москву, и герою героев поневоле пришлось пойти на их обгон.

Грохот и поднял его с постели. На вчерашней тусовке надрался как шоферюга Степка Лапшин, хотя один соратник по межанальной группе предупредил: завтра начинаются главные исторические события. Однако Аэроплан Леонидович не внял предупреждению и снял двух грудастых подружек в ночном баре. Очнувшись на чьей-то широкой постели, удивился, обнаружив себя между двумя ночными бабочками. Был уверен, что ночью имел дело только с одной из них, и поэтому на рассвете воспылал желанием оприходовать и вторую.

Пришел в полную боеготовность и, раздвигая ей коленки, на что та отозвалась притворным сладострастным стоном, вдруг услышал металлический лязг. Вначале подумал, что это какая-то гинекологическая стоматология. Но лязгало за окном. Спрыгнул с кровати, подошел к окну — внизу, словно игрушечные, ползли танки и боевые машины пехоты. Вспомнил предупреждение знакомого межанальщика, в мгновение ока оделся и побежал.

Он не отдавал себя отчета, куда и зачем бежит. И в то же время был уверен: бежит в правильном направлении, словно птица, которая знает, куда ей лететь, и что сейчас самое главное — обогнать танки. В душе поднималась волна ненависти к этим железным чудовищам, ползущим по столичным улицам, к танкистам, чьи головы в шлемах виднелись из открытых люков.

— Позор! Позор! — вопил он, продолжая бежать в правильном направлении.

Ему очень нравился образ жизни, который он вел в последние месяцы. Как издал свою государственную поэму «Ускоряя ускорение ускорения», так все в жизни у него и переменилось. Его пригласили в импортный центр белой и черной магии, который размещался на огромной совминовской даче по Грабьлевскому шоссе. Там сняли с него сглаз, родовое проклятье, заштопали дыры в ауре, научили приемам хатха-йоги, вплоть до того, что теперь он мог на неопределенное время отключать свои жизненные функции, или же, напротив, — усиливать их. Прежде всего он, настрадавшись в недавнем проклятом советском прошлом, пожелал усилить свой мужской потенциал, находившийся, как известно, в бессрочном отпуске по техническим причинам, и превратился в грозного трахальщика «демократической» общественности, не всегда ограничиваясь противоположным полом. Быть голубым — по-настоящему демократично, это он сразу уяснил.

Упорядочили все его мании. В первую очередь окоротили страсть к сочинительству, однако без лишения звания рядового генералиссимуса пера. Он остался графоманом, но не таким буйным в сочинительском отношении. Манию радикального преобразовательства всего и вся в окружающем мире также подкорректировали, сосредоточив его недюжинную энергию на разрушении всего советского, русского или российского. Мании преследования, которая изначально была у него весьма оригинальна в том смысле, что не его преследовали, а он преследовал, также задали конкретное направление: преследовать везде и всюду новых бывших во имя торжества демократии. При этом Аэроплана Леонидовича снабдили правом во имя борьбы с любым коммунистическими, советскими или патриотическими проявлениями нарушать любые законы, писанные и не писанные — тут его приравняли к Создателю или даже чуть ли не к самому Джеймсу Бонду, у которого, как известно, было право на убийство. Характерно, что параллельно под гипнозом в его мыслительный аппарат закачали бездну информации по борьбе за права человека. Естественно, в двух вариантах: один для стран и граждан Запада, и совершенно куцый — для этой страны.

Единственное, о чем жалел герой героев, так это о невозможности оставить ему прежний талант головой гнуть железные борта самосвалов, превращать стенки инвалидских гаражей в тарелки системы «Орбита», а также с помощью темечка извлекать малиновый звон из железобетонных бордюрных камней. Ему объяснили, что стенки черепа пришлось значительно уменьшить, иначе новая информация там не поместилась бы, зависла… К тому же, в виде компенсации за утерю чудесного свойства «физико-механического экстрасенсирования» ему предложили весьма солидный грант в твердой валюте с пятью нулями и со стопроцентной гарантией его продления.