Евангелие от космонавта (СИ)

Майдан Ибрагимович Понтиашвилли был грузином. Родился он в начале двадцать первого века, в те тревожные годы, когда бывшие государства некогда могущественного Советского Союза пошли своими дорогами. Поклонник Украины и сторонник оранжевой революции Ванно Понтиашвилли, когда у него на свет появился первенец, не задумываясь назвал того в память о событиях развернувшихся в Киеве — Майданом. Но какова бы не была ненависть отца к Российской федерации, после того как грузинский Наполеон — Михаил Сокашвилли был свергнут, все же посоветовал своему, на тот момент единственному отпрыску мужского пола, отправиться в Звездный городок, где проходил отбор для полета на Луну. Не попав в состав первой экспедиции на спутник Земли, Майдан Ибрагимович был зачислен в основную группу, что готовилась к полету на Марс. Все изменилось, когда стало известно, что Венеру собираются колонизировать, несмотря на слишком большое давление на поверхности планеты, его перевели в отряд Бережанова, с которым Понтиашвилли нашел общий язык. Вот только личная жизнь пятидесятилетнего грузина не сложилась. Его жена за несколько лет до полета к Венере, а ей предусматривалось место в экипаже, погибла (по глупости) в автомобильной катастрофе. Именно тогда понимая, что, то может просто пропасть, Валентин Петрович, видя не дюжий характер Понтиашвилли предложил того на должность начальника второй станции на Венере. И что удивительно, но руководство пошло на встречу.

Пока Бережанов похрапывал в кресле, Майкл щелкнул тумблером и проговорил в микрофон:

— "Солнечная"! "Солнечная"! Вас вызывает венероход "Стремительный"!

Вернул рукоятку в положение приема и стал ждать ответа. Сначала была тишина, потом вдруг раздался приятный женский голос:

— Венероход "Стремительный", мы вас слышим, "Солнечная" ждет от вас указаний.

— В связи с нештатной ситуацией на "Туманной", до полного снятия там карантина, нам приказано временно разместиться на вашей станций и провести исследования, всего того, что было обнаружено в ходе экспедиции.

Наступила длительная тишина, казалось, что там, на "Солнечной" решалась их судьба. Майклу даже на пару секунд показалось, что время просто замедлило свой бег. Он уже решил, что им откажут, как вдруг все тот же голос произнес:

— Шлюз номер пять! Северная сторона.

На экране монитора Роберс минут пять пытался определить, где именно находится этот шлюз. Наконец определил и направил венероход в нужном направлении.

"Интересно, а почему именно "Солнечная"? — подумал американец. — Ведь солнечный свет почти ни когда здесь не бывает. Будь моя воля, назвал бы ее "Гейзер", — решил он, — вон их, сколько в окрестностях".

И действительно гейзеров в районе "Солнечной" было не мало. То тут, то там в небо вырывались струи горячей воды. Отчего на такой местности приходилось постоянно маневрировать. И на путь, который венероход по прямой преодолел бы за три минуты, было затрачено времени больше. Майкл остановил машину у шлюза и стал ждать. Во избежание ЧП, он был закрыт. Роберс вновь включил связь.

— "Солнечная", венероход "Стремительный" находится у шлюза номер пять, прошу вас запустить внутрь станции.

— Доступ разрешен.

Даже через стенки венерохода Майкл разобрал раздававшийся шум от поднимающихся ворот. Те медленно со скрипом поползли вверх. В образовавшемся проеме горел свет.

Вскоре проем открылся полностью, космоисследователь завел двигатель и венероход въехал в помещение. Когда он уже был внутри, Роберс отключил двигатель и разбудил Бережанова.

— Ну, вот и дома Валентин Петрович, — проговорил Майкл.

— Почти дома, — поправил его Бережанов. — Почти.

Позади венерохода, раздался шум, стали закрываться ворота шлюза. Когда их нижняя часть вошла в герметичные пазы, космоисследователи выбрались из венерохода. Затем взяв ранцы, с образцами направились в переходной отсек. Лишь только после того, как в шлюзе с помощью вентиляторов воздух Венеры был заменен на Земной, их впустили на жилую часть станции.

Быстрая санитарная обработка одежды, и вот они уже шли на встречу с Майданом Ибрагимовичем.

* * *

Слабый теплый ветерок, создаваемый вентиляторами, бродил по оранжерее станций. Под ветвями апельсиновых деревьев, а садовникам "Солнечная" удалось их здесь вырастить, стояла маленькая деревянная беседка, сооружение, сколоченное из досок от ящиков, в которых когда-то доставили оборудование. Как помнил из разговоров с Майданом Ибрагимовичем, Бережанов помнил, что это самое любимое место того на станции. Только здесь грузин на некоторое время забывал о смерти супруги.

Когда исследователи пришли в сад, Понтиашвилли был уже в беседке. Он сидел за столом и смотрел, как кипит самовар. Увидев входящих гостей, поднялся и произнес:

— Чай будете?

— Чай это хорошо, я не пил его с отъезда с "Туманной", — проговорил Валентин Петрович.

— А тем более такого, какой люблю я.

— Цейлонской? — спросил Роберс.

— Вай, обижаешь! Грузинский, дорогой! Только грузинский!

— Майдан откуда у тебя здесь грузинский? — удивился Бережанов.

— С Земли несколько ящиков привезли. До следующей поставки должно хватить.