Евангелие от Марка

Марк подчеркивает важность высказывания Иисуса тремя Его последовательными действиями: И сев — призвал двенадцать — и сказал им (35). То, о чем говорил Иисус, должно быть, ввергло учеников в еще большее смущение. Иисус переворачивает общепризнанные ценности мира с ног на голову, говоря, что истинное первенство возможно только в том случае, если человек ставит других превыше себя, выступая перед ними в роли слуги (35)! Затем, обняв ребенка (возраст которого неясен), Он говорит им, что приветствовать ребенка во имя Его значит приветствовать Его Самого и «Пославшего Меня» (37). В греко–римском мире дети не представляли собой большой ценности. Иисус говорит: «Если вы хотите понять, с каким настроением следует принимать Мое служение, запомните, что вы чувствуете, когда принимаете ребенка!» В этих словах скрыт глубочайший подтекст, который практически неприемлем для учеников. «Я и Бог идем путем уничижения, как самые последние, как слуги, как дети». Как мог «Христос» (8:29) сказать такое?

Далее доминирующей темой становится вопрос о тех, «кто не против вас» (38–41). Неудивительно, что апостолы относились к Иисусу несколько по–собственнически. Разве Он не призвал только их и никого больше быть постоянно с Ним? Разве Он и теперь, совершенно намеренно, не посвящает большую часть времени их обучению? Их было двенадцать, как и двенадцать колен Израилевых, и это давало их группе ощущение завершенности, они больше ни в ком не нуждались и никому не позволяли присоединиться к себе. Они чувствовали себя правыми, запретив постороннему пользоваться именем Иисуса и изгонять бесов (38). И потому без опаски доложили об этом Иисусу. Кто же мог лучше рассказать о случившемся, как не Иоанн, Его любимый ученик? Но они столкнулись еще с одним разочарованием и потрясением.

Им не следовало останавливать служение того человека. Если люди действительно творят чудеса во имя Иисуса, они не станут злословить Его имя. Может быть ученики думали, что использование Его имени было подобно могущественной и волшебной формуле? Иисус заявляет, что люди могут творить чудеса во имя Его, лишь имея реальную связь с этим именем (личностью)[50]. Поэтому те, кто творят чудеса Его именем, никогда не будут противостоять Человеку с этим именем. Даже поданная наша воды во имя Его (что вряд ли можно назвать чудом) стоит многого (41).

Стоит задуматься и над следующим серьезным вопросом: как не стать причиной прегрешений других людей (42–49)? Выражение одного из малых сих из стиха 42 может быть указанием на другое выражение — одно из таких детей — из стиха 37. Вероятно, речь идет об особой нашей ответственности сохранить детей на верном пути. А может быть, здесь подразумеваются «малые» в вере, вновь уверовавшие, например такие, как тот, о котором шла речь в стихах 39,40 и кому ученики запретили творить чудеса. Вновь уверовавшие часто слишком рьяно свидетельствуют о Христе, и такая их активность чрезвычайно беспокоит некоторых руководителей и лидеров. Лежит ли в основе такого предупреждения какой–то конкретный грех — в этом контексте неясно. Быть соблазном для других — значит помешать им занять подобающее им место в христианской общине или не позволить им свидетельствовать о Христе, как в случае, о котором рассказывается в стихах 36–41. А может быть, эту ситуацию можно рассматривать в свете последующих предупреждений о грехе. Поскольку стихи 42 и 43 начинаются с одного и того же глагола соблазнить, то последнее выглядит наиболее вероятным. Жерновный камень — это камень, который обычно вращался ослом, а с другим, более легким, работали люди. Слова «бросили в море» напоминают о принятом в Риме наказании преступника (42). Выражения же «отсечь руку или ногу» или «вырвать глаз» нельзя воспринимать буквально, ибо ни рука, ни нога, ни глаз не являются источниками греха. В любом случае у человека остается другой глаз и другая нога или рука. Иисус намеренно приводит столь суровые примеры, стремясь подчеркнуть, что верующий должен сопротивляться греху любой ценой. Говоря человеческим языком, быть «совершенным» в глазах мира, а затем отправиться в геенну (геенна была местом, где постоянно горели падаль и мусор) — неизмеримо хуже, чем быть ограниченным в чем–то земном, но в обмен получить жизнь вечную[51].