Евангелие от Марка

Рассмотрим теперь средствами современной духовной науки эти образы. Прежде всего мы знаем, что эти личности появятся снова, так как души возвращаются. Мы не будем обращать внимание на промежуточные воплощения, а поищем их в христианском времени. Тогда мы получим указание на изменение времен, которое поможет нам понять, как в человеческое развитие вошла Мистерия Голгофы. Если можно сказать: «Такие фигуры, как Гектор и Эмпедокл, явились снова, — как же они проявляются в христианское время?» — тогда мы имеем воздействие Мистерии Голгофы — исполнение и начало нового времени, проявленные именно в душах. Так как здесь собрались серьезные антропософы, нам не надо пугаться сообщений действительной духовной науки, которая может быть проверена внешними фактами.

Я хотел бы направить ваш взор на нечто другое, что произошло в христианское время. Можно опять сказать, что мы имеем дело с поэтическим образом. Но этот «поэтический образ» восходит к действительной личности, которая была в жизни. Я направляю ваш взор на образ, созданный Шекспиром, — на его Гамлета. Кто из духовной науки знает прототип героя Шекспира, тот знает, что Гамлет был только преображенным, некогда жившим датским принцем. Образ Гамлета, который создал Шекспир, действительно существовал. Я не могу заниматься здесь разбором того, как историческая личность была положена в основу поэтического образа, созданного Шекспиром. Но духовнонаучный результат я хочу сообщить, хочу на ярком примере показать, как дух древности снова появляется в христианское время. Действительный образ, который лежит в основе шекспировского Гамлета, — это Гектор. Та же самая душа жила в Гамлете, что и в Гекторе. Именно на таком характерном примере, где ярко выступает различие изживания души, можно себе уяснить, что, собственно, произошло в промежуточное время. Такая личность, как Гектор, стоит перед нами, с одной стороны, в дохристианское время. Но вот в человеческое развитие входит Мистерия Голгофы, и ее искра ударяет в душу Гектора, дает возникнуть прообразу Гамлета, о котором Гете сказал: «Душа, которая не доросла до действительности и для которой никакой действительности не достаточно; ей поставлена задача, которую она однако не может исполнить». Можно спросить: почему Шекспир так ее выразил? Он этого не знал. Но кто с помощью духовной науки заглядывает в эти связи, тот знает, какие силы за этим стоят. Поэт творит бессознательно, потому что сначала перед ним встает образ, который он создает, а затем — как панорама (о чем он однако не знает) — вся индивидуальность, которая с этим связана. Почему Шекспир выдвигает и резко подчеркивает именно те особые черты характера Гамлета, которые современный наблюдатель, может быть, и, не заметил бы? Потому что он их наблюдает на фоне течения времени. Он чувствует, насколько другой стала душа при переходе из старой жизни в новую. Сомневающийся скептик Гамлет, который не приспособлен к действительной жизни, нерешительный — таким он сделался из непоколебимого Гектора.

Я направляю ваш взор на другую фигуру Нового времени, которая тоже приблизилась к человечеству через поэтический образ, через произведение, главный герой которого будет, конечно, еще долго жить в человечестве, когда автор уже станет для будущего мира подобным Гомеру или Шекспиру, — когда об одном не знают ничего, а о другом знают страшно мало. Когда-нибудь позабудут то, что составители мемуаров и биографы сообщают о Гете, забудут то, чем люди так интересуются у Гете, — и это несмотря на книгопечатание и другие современные средства, — но всегда будет стоять в жизненном величии, в живой пластичности образ Фауста, который создал Гете. Люди ничего не знают о Гомере, а о Гекторе и Ахилле знают очень много, — и придет время, когда о личности Гете будут знать немногое (и это хорошо!), но всегда будут знать о Фаусте.