Евангелие от Маркса

Еще в конце 1905 г. Ленин обратился к Плеханову с письмом, в котором предлагал сотрудничество: «Я обращаюсь к Вам с этим письмом, потому что убежден, что вопрос о необходимости объединения социал-демократии уже назрел окончательно, а его возможность именно теперь особенно очевидна… Я написал в Питер, чтобы все редакторы новой газеты (пока их семеро: Богданов, Румянцев, Базаров, Луначарский, Орловский, Ольминский и я) обратились к Вам с коллективной и официальной просьбой войти в редакционную коллегию… Я знаю прекрасно, что все большевики рассматривали всегда расхождение с Вами, как нечто временное, вызванное исключительными обстоятельствами… Готовность объединиться, сознание крайней ненормальности того, что лучшая сила русских с.-д. стоит в стороне от работы, сознание крайней необходимости для всего движения в Вашем руководящем, близком, непосредственном участии, — все это было у нас всегда… Но лучше, чтобы это было сегодня, чем завтра. Дела повернули теперь так, что можно опоздать, и мы намерены приложить все усилия, чтобы не опоздать…

Трудности таковы: 1) Ваши разногласия со многими членами новой редакции. 2) Ваше нежелание входить в одну из половин социал-демократии. — Первая трудность, мне кажется, вполне устранима. Наше согласие с Вами касается примерно 9/10 вопросов теории и тактики, а ради 1/10 расходиться не расчет. Но я нигде и никогда не пытался связать кого бы то ни было из социал-демократов своими взглядами, и никто, безусловно никто из новой редакции не ангажировал себя ни в какие „ленинисты“… Вы считаете ошибочными взгляды трех из семи названных лиц (речь идет о Богданове, Базарове и Луначарском. — А. Б.). Но и эти трое не пытались и не пытаются связать свои взгляды с каким бы то ни было официально партийным делом. И эти трое… были бы чрезвычайно рады совместной работе с Вами… Политически расходиться нам теперь было бы крайне нежелательно, крайне неуместно, крайне вредно для социал-демократии».

Из статьи Ленина «Заметки публициста», сентябрь 1907 г.: «После разгона второй Думы преобладающей чертой политической литературы стало уныние, покаяние, ренегатство… отречение от революции, ее традиций, ее приемов борьбы, стремление приладиться так или иначе поправее… Нигде в мире, может быть, буржуазия не проявила в буржуазной революции такого реакционного зверства, такого тесного союза со старой властью, такой свободы от чего-нибудь хоть отдаленно похожего на искренние симпатии к культуре, к прогрессу, к охране человеческого достоинства, как у нас, — пусть же наш пролетариат вынесет из русской буржуазной революции тройную ненависть к буржуазии и решимость в борьбе против нее. Нигде в мире, вероятно, мелкая буржуазия — начиная от „народных социалистов“ и трудовиков и кончая затесавшимися в социал-демократию интеллигентами — не проявляла такой трусости и бесхарактерности в борьбе, такого подлого разгула ренегатских настроений, такой угодливости по отношению к героям буржуазной моды или реакционного насилия, — пусть же наш пролетариат вынесет из нашей буржуазной революции тройное презрение к мелкобуржуазной дряблости и неустойчивости».

Из письма Горькому от 7.2.1908: «В какой бековский^[23] сборник Вы направили статью о цинизме? Недоумеваю, ибо о бековских сборниках мне усердно пишут, а о сем не слыхал. Надеюсь, что в питерский…

Ваши планы очень интересны, и я приехал бы охотно. Но, согласитесь, не могу же я бросить дела партийного, которое надо наладить немедленно…»^[24]