Евангелие от Маркса

В сотый и тысячный раз мы видим подтверждение той истины, что только идя за пролетариатом, способны русские крестьянские массы свергнуть давящий и губящий их гнет крепостников-землевладельдев, крепостников в рясах, крепостников-самодержавщиков. Представитель рабочей партии и рабочего класса, с.-д. Сурков… сказал без обиняков, как должна относиться к ней вся последовательная и жизнеспособная демократия. „Религия есть опиум народа“… Ни одного гроша народных денег этим кровавым врагам народа, ЗАТЕМНЯЮЩИМ НАРОДНОЕ СОЗНАНИЕ…»

* * *

Как Ваше самочувствие, уважаемый читатель? Вам надоело читать, не так ли, о всех этих «христианских социалистах», богоискателях, богостроителях, эмпириокритиках, отзовистах, ультиматистах и т. п.?

Но представьте себе, как, должно быть, надоели они Ленину в течение десятилетия — с их «всеми и всяческими» религиями и религиозными идеями, грозящими погубить и революционную теорию, и партию марксизма, и дело революции, — что он вынужден был перегибать палку, чтобы отстоять революционный марксизм.

Теперь подведем итог.

1. «Христианский социализм» либеральной буржуазии оказался таковым только по названию. Если вначале из содержащихся в нем критических элементов еще могло развиться здоровое зерно, то очень скоро его основатели сами погубили это зерно в зародыше и повернули в сторону реакции, испугавшись последствий для их собственного класса. При этом «христианские социалисты» в России с самого начала не стремились к синтезу христианства с марксизмом, а нарочито дистанцировались от него, подчеркивая свою совершенную чуждость этике и философии марксизма, призывали к непримиримой борьбе с ним как с «антихристианской религией иудейского мессианизма», отталкивая от марксистских идей колеблющуюся интеллигенцию. Что и говорить, с христианским социализмом России не повезло, не нашлось здесь своих Вейтлингов. Сочетание слов «христианский социалист» в устах Ленина стало ругательным и непременно ассоциируется со словом «реакционный». Обжегшись тогда на булгаковщине, бердяевщине и богостроительстве, замешанном на махизме, отзовизме, ликвидаторстве и т. п., коммунисты дуют теперь на живую воду христианства Апокалипсиса и Новое Благовестие. Получается по библейской пословице: отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина.

2. Слова Ленина: «Разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду», — относятся к богостроительству. С богостроительством все ясно — это была искусственная, придуманная религия, рассчитанная на привлечение верующих в период кризиса к идеям марксизма, «этически» достроенного за счет создания новой пролетарской религии без Бога.

Мы знаем гибкую политику марксизма по отношению к религии, разделяемую Лениным. Если верующие не идут против программы коммунистической партии, если их вера не разрушает основы диалектического материализма, если она не препятствует, а тем более способствует единству революционной борьбы пролетариата против темных сил капитализма, способствует единству борьбы за создание рая на земле, то коммунисты должны быть заодно с верующими.

Что касается богостроительства, то, как говорил сам Ленин, он бы не поднял шуму, если бы не убедился в том, что:

а) эмпириокритицизм, который являлся источником богостроительства, имеет антимарксисткую направленность;

б) проповедь богостроительства оказалась вредна в силу того общественного и политического значения, которое придала ей контрреволюционная буржуазная интеллигенция, называющая богостроительство, а с ним и «атеистический» марксисткий социализм, РЕЛИГИЕЙ ИУДЕЙСКОГО МЕССИАНИЗМА, РЕЛИГИЕЙ ЦАРСТВА АНТИХРИСТА, ЦАРСТВА ЗВЕРЯ и т. д.;

в) В ТО ВРЕМЯ, Т.Е. ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ РЕВОЛЮЦИИ 1905–1907 гг., всякая религиозная идея и идея Бога, в силу сложившегося соотношения классов, независимо от благих намерений проповедников этих идей, ПРИУКРАШИВАЛА ТРАДИЦИОННУЮ СТАРУЮ РЕЛИГИЮ И СЛУЖИЛА ОПРАВДАНИЕМ РЕАКЦИИ.

Этот последний довод Ленина о «всякой религиозной идее и идее бога» относился В ТО ВРЕМЯ не только к богостроительству и богоискательству, но и ко всем формам религии. Ведь если сегодня в России, при всеобщей грамотности, далеко не все — увы! — различают разницу между христианством официального православия, христианством утопического социализма и воинствующим христианством Апокалипсиса, между ветхозаветным богом Яхве и Богом Нового завета, между Лукавым и Святым Духом, то тем более не мог знать эту разницу безграмотный народ дореволюционной России. Для него Бог был один и Христос один, и это был Бог и Христос старой православной церкви, оплота самодержавия и крепостничества. Проповедь даже самой прекрасной религиозной идеи среди темных народных масс в то время только укрепляла казенную религию. Вот почему ТОГДА всякая религиозная идея была вредна, в чем Ленин так страстно и даже страшно убеждал Горького.