Евангелие от Сатаны

Экзорцист закрывает глаза. Теперь он вспомнил это крушение. Оно произошло в ночь с воскресенья на понедельник, но до сих пор не сходило с первых полос газет по двум причинам. Во-первых, не было установлено, отчего оно произошло, хотя водолазы американского флота нашли черные ящики на глубине четырех километров. И во-вторых, на борту этого «боинга» компании «Катэй Пасифик» находились одиннадцать епископов и кардиналов. Все они летели на собор, который вот-вот должен был начаться в Риме. Это были не просто какие-то кардиналы, а самые верные и твердые единомышленники покойного папы в его ближайшем окружении. Они возвращались из инспекционной поездки по епископствам Американского материка. Официально целью поездки было выяснить перед собором мнения руководства американских епархий. Но Карцо чувствовал, что на самом деле погибшие занимались каким-то другим расследованием.

Один из них, кардинал Палатине, возглавлял канцелярию Апостольских писем, то есть был вторым человеком в государственном секретариате Ватикана. Другой погибший, кардинал Джонатан Галоуэй, шотландец, управлял финансами церкви. Третий, его превосходительство монсеньор Карлос Эстебан де Альмагер, был председателем всемогущей организации «Опус Деи». Армия ее членов, священников и мирян, постепенно захватила все области жизни общества, чтобы распространять послание Бога и возвращать заблудшие души на верный путь.

Во время крушения борта 7890 компании «Катэй Пасифик» нашел смерть еще один кардинал, значение которого было гораздо больше, – его преосвященство Мигель Луис Сентенарио, архиепископ Кордобы, предполагаемый преемник его святейшества. В курии у Сентенарио было достаточно и врагов, и сильных союзников. Члены собора считали самым подходящим кандидатом на папский престол именно его, поскольку необходимо было повернуть Церковь лицом к Южно-Американскому материку. Разве можно поступить иначе в наши времена, когда вера покинула Старый Свет, а по другую сторону Атлантики миллионы верующих заполняют церкви? На одном этом континенте живет треть из полутора миллиардов христиан, населяющих мир. И нынешний папа готовился передать свою власть кардиналу из Южной Америки, но братство Черного дыма не могло этого допустить.

Отец Карцо проводит ладонью по лбу, чтобы стереть капли пота. Последний снимок в конверте – тот же вид, что на первом, но на несколько мгновений позже. Старик, чье лицо по-прежнему нельзя рассмотреть, разъединил скрещенные ноги и сложил газету. Фотовспышка освещает его руку, сжимавшую стакан с виски, в котором плавают кусочки льда.

Карцо всматривается в ладонь, которая сжимает стакан. На безымянном пальце блестит кольцо с аметистовой печаткой. Кажется, этот перстень знаком отцу Карцо.

Экзорцист направляет на это место снимка свет потолочной лампы, поднимает фотографию к своим глазам и рассматривает герб на персте с расстояния в несколько сантиметров.

Это рычащий лев на синем фоне – герб кардинала-камерлинга Кампини, второго по могуществу человека в Ватикане.

101

Ноздри Марии Паркс вздрагивают: запах в келье изменился. Сквозь пары воска, которыми насыщен здесь воздух, она теперь различает запах грязи и неухоженного тела. Молодая женщина застывает: этот отвратительный запах, кажется, идет отовсюду и поднимается вверх плотными витками.

Паркс медленно просыпается и делает вдох. Свист в легких, приступ кашля. Она открывает глаза. В келье полумрак. Стены видны нечетко, словно ее зрение ослабло.

Она переводит взгляд на стол, и у нее пересыхает горло от ужаса: там больше нет пергаментов Ландегаарда! Она напрягает слух, чтобы расслышать далекий вой ветра, – тишина. Буря закончилась. Нет, буря еще не началась!

Мария встряхивает головой, чтобы замолчал тот слабый голос в ее мозгу, который это произнес. Она делает усилие, чтобы встать, но тяжело падает на тюфяк и внезапно замечает, что ее тело за время сна стало другим. Бедра и икры стали круглее, мышцы живота сделались толстыми и дряблыми, а груди превратились в два мягких нароста на теле. И запах у нее тоже был теперь другой – запах торфа, мочи и грязных гениталий. Именно этот запах ее и разбудил. Он шел от ее подмышек и складок ее живота.

– Боже мой! Что происходит?

Она вздрагивает от ужаса, услышав хриплый квакающий голос, исходящий из ее губ. Ноги, которые она пытается приподнять, чтобы поставить на пол, – не ее ноги. Ягодицы – не ее, бедра тоже, а живот тем более. Зубы, которые она ощупывает языком в своем рту, – тоже не ее зубы. Но главное – не ей принадлежит голос, который она только что слышала.

Мария поднимает глаза и смотрит на календарь. Он показывает субботу 16 декабря – день смерти затворницы. Она протягивает руку к низкому столу, куда положила листки, которые сорвала, войдя в келью, и с ужасом видит вместо своей ладони чужую, старую, грязную и покрытую мозолями. И эта ладонь движется вперед вместо ее собственной. Мария заглядывает в ящик стола – листков там нет.