Евангелие от Сатаны

Ответа нет. Паркс оборачивается и при свете потолочной лампы видит лицо директора ФБР Стюарта Кроссмана. Это бледное осунувшееся лицо человека, который редко выходит на солнечный свет. Рост у него средний, ладони изящные, черты лица тонкие — ничего общего с теми атлетами, которых обычно берут к себе на службу федералы. Но достаточно всего один раз встретиться с ним глазами, чтобы забыть про его рост. От взгляда очень черных круглых глаз Кроссмана кровь леденеет в жилах. Сейчас к его уху прикреплен миниатюрный магнитофон: Кроссман слушает аудиозапись протокола вскрытия Калеба. Он отвечает так тихо, что Марии кажется, будто он говорит сам с собой:

— В аэропорт. Самолет компании «Юнайтед» вылетает в Денвер через двадцать минут.

— Что я, по-вашему, буду делать в Колорадо в это время года — фотографировать лавины?

Стюарт Кроссман открыл папку, пробежал глазами несколько строчек лежащего в ней дела и опустил холодный взгляд на Марию:

— Четыре молодые женщины, которых убил геттисбергский злодей, были монахинями одной из самых тайных конгрегаций Ватикана. Руководство католической церкви послало их расследовать серию убийств, совершенных в монастырях Соединенных Штатов.

— Вы шутите?

— Разве я похож на шутника?

— Кто же были эти женщины — агенты Ватикана? Монахини в светской одежде с удавками, которые замаскированы под четки, и винтовками в сумках?

— Что-то в этом роде.

Помолчав, Кроссман заговорил снова:

— Сегодня утром я позвонил кардиналу-архиепископу Бостонскому и потребовал у него объяснений. Он мне ответил, что у Ватикана есть собственные полицейские службы и что Святой престол не обязан давать отчет никому.

— А какие убийства были должны расследовать эти монахини?

— Пока вы отдыхали в больнице, мы обыскали гостиничные номера и грязные съемные квартиры, в которых четыре исчезнувшие женщины поселились, когда приехали в Геттисберг. Там мы нашли новейшие компьютеры, горы карт мира и вырезки из газет. Анализируя содержимое жестких дисков компьютеров, мы пришли к выводу, что четыре монахини уже много месяцев преследовали Калеба и постоянно поддерживали связь между собой с помощью объявлений в газетах. Это были крупные общегосударственные ежедневные газеты или местные, в зависимости от того, где находились монахини. Так они следовали одна за другой из страны в страну и собирались вместе, когда это становилось нужно.

— Зачем были нужны объявления, раз у них новейшие компьютеры? Существует же Интернет.

— Пойди пойми их.

Снова тишина.

— Одно из последних по времени сообщений опубликовала Мэри-Джейн Барко в «Бостон геральд». Это несколько строк, втиснутых между объявлениями о встречах и предложениями работы.

— Что было написано в этом сообщении?

Кроссман вынимает листок из папки и читает вслух:

— Все мои дорогие! Я думаю, что снова нашла следы дедушки в Геттисберге, штат Мэн. Приезжайте быстро.

— Дедушка?

— Это кодовое имя, которым они называли Калеба. Этим сообщением она вызвала к себе остальных.

— А что было потом?

— Когда остальные монахини приехали в Геттисберг, Мэри-Джейн Барко уже исчезла. Им пришлось продолжить расследование с того места, на котором она его прекратила. Они тоже стали работать официантками и ждали, пока убийца даст о себе знать. Последнее объявление появилось в «Геттисберг ньюс» 1 июля, то есть накануне исчезновения Патриции Грей. В нем сказано: Дорогая Сэнди! О нашей кузине Патриции нет никаких новостей. Не могла бы ты встретиться со мной сегодня вечером на обычном месте? Объявление подписано «Дороти Бракстон» и адресовано Сэнди Кларкс, которая приехала в Геттисберг последней из четверых. Мы думаем, что две остававшиеся в живых монахини в тот же вечер встретились на краю Оксборнского леса и там тоже исчезли.

— Как Рейчел.

Кроссман кивает, переворачивая страницы своего досье.

— За сутки до своей смерти Рейчел тоже дала объявление в «Геттисберг ньюс». Должно быть, она, расследуя исчезновение монахинь, обнаружила их переписку. Она скопировала стиль их объявлений — назначила свидание своим исчезнувшим кузинам. И подписалась собственным именем.

— Ей ни в коем случае нельзя было этого делать.

— Вы сами поступили бы так же.

— Что еще известно?