Евангелие от Сатаны

На рисунке были написаны имена индейца и индианки, забрасывавших сети, — Кал и Келла. Присмотревшись к их фигурам, Карцо заметил, что в их телах есть что-то странное. Что именно, он еще не понимал, но эта странность сразу зажгла в его мозгу сигнал тревоги. Он прищурил глаза и стал смотреть только на фигуру женщины. То, что он увидел, заставило его похолодеть до мозга костей.

Вода озера доходит мужчине до колен, а женщине до бедер. Над безволосым половым органом индианки поднимается гладкий плоский живот. Но художник не сделал своим долотом никакой отметины там, где должен быть пупок. Карцо смотрит на живот мужчины. Гладкая тугая кожа от лобка до грудной кости и тоже никаких следов пупка. Экзорцист вытирает пот со лба. Отсутствие пупка на изображениях ольмекской четы имеет тот же смысл, что у христиан его отсутствие на изображениях Адама и Евы в саду Эдема. То, что пупка нет, значит, что они не были зачаты в утробе человеческой женщины и их не питала материнская плацента. Что они — первые люди, созданные Богом. Значит, этот пейзаж в блеклых тонах, на который Карцо сейчас смотрит, потерянный рай ольмеков. Другого толкования быть не может.

Экзорцист медленно подходит к следующим изображениям. На барельефе, округлости которого время частично стерло, сияющее божество указывает ольмекской женщине на плод, который та не должна есть. Но Бог-Ягуар пришел к молодой индианке во сне и смутил ее. Она ослушалась Света. Тогда Свет погас навсегда, и произошла катастрофа — то ли ураган, то ли землетрясение. Небо почернело, и на следующем рисунке было показано, как водопады, питавшие водой озеро, стали извергать кровь. Деревья, оставшись без Света, засохли, их стволы покрылись толстым слоем гнили. Та же самая серая зараза сейчас распространялась по землям народа яномани.

Карцо снова широко раскрывает глаза. На следующей фреске молодая индианка беззвучно кричит, а Бог-Ягуар насилует ее среди развалин рая. Карцо не может отвести взгляд от этой картины. Он ощущает себя Богом-Ягуаром и почти чувствует, как его мужской член лишает невинности прародительницу ольмеков. Он чувствует, как в него входит эта звериная сила, это абсолютное зло. Фреска, изображающая осквернение женщины, как будто пропитана святотатством.

Карцо идет дальше. На следующих рисунках живот у женщины округлый: она носит в утробе дитя Бога-Ягуара. Чета ольмеков, изгнанная из рая, бродит по джунглям. Вот рисунок, на котором они только что вышли к океану. Карцо замечает, что лица мужчины и женщины изменились, а спины согнулись так, что руки почти касаются земли.

При свете факела перед Карцо проходит век за веком. Первые дни человечества. Вулканы и затонувшие позже острова. В небе летают гигантские птицы. Карцо видит огромные звездные пространства, ряды планет и кометы, которые чертят полосы и зигзаги в ночном мраке. На земле он видит среди болот потомков Бога-Ягуара.

Вдруг экзорцист замирает: очередная фреска изображает воинов-ольмеков, стоящих на коленях на полу пещеры. Небесный посланец, лицо которого скрыто пылающим облаком, парит над ними в воздухе. Карцо поднимает факел выше. Из ладоней посланца вылетают молнии: он учит ольмеков пользоваться огнем. По мере того как пламя факела приближается к потолку, экзорцист все шире раскрывает глаза. Он встает на цыпочки, чтобы рассмотреть лицо посланца.

О господи! Это невозможно! — подумал Карцо, когда при свете факела узнал небесного посла. Это был тот посланец, который по поручению Бога объявил Деве Марии, что она родит Иисуса. Тот, кто через шесть столетий после этого внушил Магомету строфы Корана. Это был архангел Гавриил.

67

Территория Рима, город-государство Ватикан

Три часа. По часам видно, что уже ровно три часа, как его святейшество не может ни двигаться, ни произнести хотя бы одно слово. Паралич наступил внезапно, когда старик папа тянулся рукой к колокольчику, стоявшему на ночном столике. Сначала это простое движение происходило нормально: старая ладонь приближалась к нужной вещи, а локоть в это время разгибался, и мускулы плеча вытягивались, причиняя старику боль. Но в тот момент, когда пальцы его святейшества коснулись поверхности колокольчика, он вдруг перестал чувствовать ими холод металла. Однако проклятый колокольчик по-прежнему был на своем месте, исчезло ощущение того, что он находится под рукой. Словно пропали связи между его молекулами, и он рассыпался невидимым бесшумным дождем.

Потом рука и плечо его святейшества онемели, и он понял: что-то не в порядке. Тогда он услышал в глубине своего мозга нечто похожее на щелчок. Это вена на поверхности мозговых оболочек раздулась и лопнула, выплеснув наружу кровь, которая наполнила черепную коробку и сдавила зоны, отвечающие за речь и движение. Вот так старик оказался заперт в углу себя самого. С тех пор его святейшество слушал тиканье часов и глядел широко открытыми глазами на мир, свет которого доходил к нему словно из другой галактики.