Евангелие от святого Бернарда Шоу

Довольно! Бередить твой шрам не стану;

Пойду, укроюсь в тайном месте Пана Под срубленным Аркадии платаном.

.Он тает, делая, как луч рассветный,

Грязь видимой, себя же — незаметным.

После смерти Иисуса Александр возвращается и завершает трагедию лучиком надежды.

Александр:

Водой одет

До горизонта белый свет.

Честь, красота — сошли на нет.

(Затмение завершается.)

Но лик земли оденется весной Всей прежней красотой!

И улыбнётся солнце, словно тьмы Амура сад, где пировали мы,

Не ведал яд.

Но острый взгляд,

Но нюх на запах тонких истин У молодости чистой Бытия — искажены. Уйду тропой своей В чертоги Пана, скрытые от века.

Изъят из дней,

От взора человека

Вдали, я жду, когда же Сфинкс придёт,

Чей гений пьёт

Яд сей чумы и охраняет мир

От рабства и господства пред людьми.

Чу! ближе, ближе скрип его колёс!

Вот глаз его орлиный среди звёзд!

На знамени — язычество и страсть,

Свобода, тайна, равенство и власть,

И непокорность; символ их воздет Рубином розы на златом кресте.

Да! Я ожидаю все века

болей человеческих, пока

Он пламень Прометеев запалит.

Спаситель всей Земли!

Христианство и империя

И, наконец, зададимся вопросом, почему старые предрассудки столь внезапно утратили поддержку, что, хотя (к вящему позору государственных лидеров и вождей) законы, с помощью которых угнетатели могут душить или подавлять всякую свободу мысли и слова в этих вопросах, всё ещё не подлежат апелляции и заточены под руку наших фанатиков и изуверов (не так давно вполне порядочному лавочнику был вынесен приговор «богохульство» за высказывание, что, если современная девушка объясняла бы свою внебрачную беременность, утверждая, что ей явился Святой Дух, мы знали бы, что нам думать: замечание, которого бы никогда не было им обронено, будь у него верные представления о том, как эта история попала в евангелие), они используются исключительно против бедняков, да и то лишь вполсилы. Если считать с той поры, когда первый учёный осмелился шепнуть как о профессиональной тайне, что Пятикнижие не могло быть записано Моисеем, до того момента, когда, уже на моей памяти, епископа Коленс отстранили от проповеди и, по сути, отлучили от церкви за высказывание тех же мыслей в открытую, минуло восемь столетий (предмет обсуждения, хотя и технически интересный для палеографов и историков, но имеющий не больше значения для людского благоденствия, нежели чем спор о том, унциальная или курсивная форма письма древнее). Но теперь, после пятидесяти лет ереси Коленсо, нет ни сколь угодно авторитетного церковника из ныне живущих, ни образованного мирянина, способного заявить, не подвергаясь насмешкам, что Моисей написал Пятикнижие точно так же, как Паскаль — свои «Мысли», или Д’Обинье