Евангелие от Зверя

— Сиди, — сказал Ратников, припечатав его к колесу. — Ответишь на несколько вопросов — отпустим.

— Я нычэго нэ знаю, — огрызнулся Нухоев, сверкнув глазами; говорил он с явно выраженным кавказским акцентом.

Ратников усмехнулся.

— Позволю себе усомниться. И не зыркай по сторонам, никто на выручку не придет. Напарнички твои лежат в болоте.

— Дай-ка я, — отстранил Терентия Илья, присел на корточки перед телохранителем Савагова, упер светящийся взгляд в его глаза. — У меня нет под рукой детектора лжи и нет времени на вызов адвоката, поэтому я буду краток и груб. Будешь отвечать — отпустим, нам твоя жизнь не нужна, станешь кочевряжиться — будет очень больно.

— Я нэ боюсь смэрти! — презрительно-гордо бросил Нухоев.

— Я знаю, — кивнул Пашин. — Поэтому я и не буду тебя убивать. Но сделаю так, что ты перестанешь быть мужчиной. Вы там у себя на Кавказе поднаторели в этом деле, отрезая яйца у наших ребят, виноватых лишь в том, что они — солдаты. А мы хорошие ученики. Да и долг платежом красен. Ты меня понял?

Нухоев побледнел.

— Ты нэ сможэшь… нэ сдэлаэшь…

Пашин поднялся.

— Помогите снять с него штаны.

Ратников и Громов с готовностью подступили ближе. Дагестанец вжался спиной в колесо, заскреб ногами, покрылся испариной.

— Нэ надо… я скажу… толко нычэго нэ знаю…

Пашин снова опустился перед ним на корточки, сдавил рукой горло, медленно и раздельно проговорил:

— Сосредоточься, шакал! Дважды вопросы задавать не буду! Вопрос первый: ты участвовал в похищении моей жены?

Нухоев замотал головой. Глаза его выпучились.

Пашин отпустил горло дагестанца.

— Нэт, никакой жэна я нэ трогал…

— Мою жену Владиславу похитили ваши люди вчера среди бела дня на улице Большая Ширяевская, в Сокольниках.

В глазах Нухоева мелькнула неуверенность.

— Я нэ видэл, нэ имел отношений к твоя жена.

Пашин хлопнул его ладонями по ушам. Нухоев вскрикнул, ударился затылком о колесо.

— Еще раз попытаешься увильнуть от ответа — уползешь отсюда глухим на всю жизнь! — пообещал Пашин. — В последний раз спрашиваю: ты участвовал в похищении моей жены?

— Нэт, нэт, — заторопился вспотевший Нухоев. — Я нэт, эе брали нэ наши люди… — Он умолк, вытаращив глаза.

— А чьи?

Дагестанец вышел из ступора.

— Они сами… их здэс нэт… они приэзжиэ… я нэ знаю… толко Халил знаэт.

Пашин оглянулся на Громова, наблюдавшего за допросом.

— Похоже, он говорит правду. Хорошо, допустим, я верю. Куда ее увезли? Куда вообще увозят похищенных девчонок?

— Нэ знаю…

Удар по ушам, вскрик.

— Я слышал… нэ увэрэн… Халил с кэм-то говорил по тэлэфону… их увозят в какой-то храм… Псковье… Поско…

— Псковщина?

Нухоев торопливо закивал.

— Не ослышался? Твой босс точно говорил о Псковщине? Какой район?

— Нэ знаю… — Нухоев заскреб ногами, пытаясь отодвинуться. — Нэ бей! Я всо сказал, ничэго болше нэ знаю! Чэстно!

— Честно, — усмехнулся Ратников. — Редко встретишь честного бандита, нам невероятно по-везло.

Пашин встал.

— Давайте второго.

Антон рывком за локоть поднял Нухоева, повел в кусты и вскоре вернулся с белобрысым верзилой по фамилии Буслай. Белорус вел себя смирно. Он узнал своего обидчика и, помня его боевые возможности, о сопротивлении не помышлял.

— Твой напарник признался во всем, — сказал Пашин, разминая ладони, в упор глянул на телохранителя. — Теперь твоя очередь. Пойдешь нам навстречу — отпустим, начнешь запираться — утопим в болоте. Подходит такая перспектива?

— Да кто вы такие?! — возмутился Буслай, напрягая плечи. — Развяжите! Халил порвет вас как тузик грелку!

— Мы из службы спасения, — сказал Ратников. — Лучше подумай о себе, а не о том, как нас порвет твой хозяин.

— Если бы вы не связали мне руки…

— Развяжи его, — коротко сказал Пашин.

Антон посмотрел на него с недоумением, но возражать не стал, ослабил петлю ремня на запястьях здоровяка, снял ремень.

— Давай, — кивнул Пашин, спрятав руки за спину.

Буслай озадаченно посмотрел на него, помассировал запястья и вполне умело ударил Илью ногой в пах и тут же рукой в голову. Но ни один его удар не достиг цели. Илья вроде бы и с места не сдвинулся, и блоки не подставлял, однако атака телохранителя провалилась.

Лицо Буслая налилось кровью, он набычился и бросился на Пашина как медведь, с поднятыми руками, собираясь схватить его и раздавить. Илья дал возможность заключить себя в объятия и… струей вытек из захвата, вонзил растопыренные пальцы в спину парня. Тот взвыл, разворачиваясь, и Пашин без замаха, тычком большого пальца ударил его в низ живота.

Амбал хрюкнул, схватился руками за живот, глаза его посоловели, он осел на землю, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пашин звонко шлепнул его ладонью по щеке.

— Дыши, дуб зеленый. Урок закончен. Будешь качать права, долго не проживешь.

— Жизнь вообще так устроена, что иная смерть для самого человека — праздник, а иная — для всех благодать, — назидательно проговорил Ратников.

— Твое изречение? — с любопытством посмотрел на него Антон.

— Максима Горького, — усмехнулся Ратников. — Но я его понимаю.

— Я тоже.

— Будешь отвечать на вопросы? — тихо сказал Пашин, приблизив лицо к лицу Буслая.

— Бу… — с трудом выдохнул он.

— Куда отправляют девчонок?

— К-каких?