Евангелие от Зверя

Повторно он пришел в себя на следующий день, почувствовав укол, от которого по жилам потек жидкий огонь. Он застонал, дернулся, открыл глаза, пытаясь заблокировать ощущения, и это ему удалось, «огонь» перестал течь по сосудам, серый туман отступил, и Елисей Юрьевич ощутил себя лежащим в той же позе — крестом — на том же столе. Руки и ноги, и даже шея, были прихвачены мягкими скобами к столу так, что двигаться он не мог. Над столом висело многосегметное зеркало, в нем отражалось чье-то худое, бледное, в синяках и царапинах, со шрамами и нашлепками бинтов тело. Елисей Юрьевич не сразу сообразил, что это тело принадлежит ему. Однако больше всего ему не понравились не раны и не удерживающие браслеты, а сложное устройство, похожее на шлем с двумя десятками торчащих из него штырей, в которое была погружена его голова. Точнее — череп. Только теперь Елисей Юрьевич понял, что он наголо обрит.

Он пошевелился, и тотчас же послышались шаги, над ним склонилось смуглое усатое лицо. Через некоторое время послышались голоса, шаги нескольких человек, позвякивание, шуршание, и в помещении появилась группа людей, сопровождающих инвалидную коляску сложной формы. Полулежащий в ней человек показался Елисею Юрьевичу знакомым.

Он напряг память и вспомнил. Это был Эдмонд Анатольевич Рыжайс, глава РЭК — самой крутой в России энергетической компании.

— Георгий Георгиевич… — проговорил Елисей Юрьевич глухо.

Инвалид в коляске, огромный, рыхлый, рыжеволосый, с отекшим красным лицом, страшный и вместе с тем ощутимо сильный, растянул в улыбке бледно-серые губы.

— Поздравляю, мастер, мозги у вас еще работают. Это хорошо. От трупа и шизофреника пользы не было бы никакой, а так у нас есть шанс уточнить с вашей помощью кое-какие детали плана войны с Монархом Тьмы Ведь такой план подготовлен, не так ли?

— Бред! — выговорил Елисей Юрьевич. — Война с Монархом бессмысленна…

— Ну, может, я не так выразился. Пусть будет не война, а противостояние, однако же борьба с эмиссаром Монарха на воинском уровне Круга вами ведется, не так ли? К примеру, с Конкере. А это меня тревожит, так как в данный момент я не только президент «Купола», о чем вы знаете, но и Конкере. Итак, уважаемый полковник, вы проиграли. С большим трудом, кружным путем, через смерть ваших близких — цель стоила любых средств — мы вас все же достал и.

— Ему помогал ученик, — сказал один из сопровождающих Эдмонда Анатольевича, в котором Елисей Юрьевич узнал заместителя начальника Управления «Т» ФСБ Генриха Ельшина. — Если бы не он, мы бы взяли полковника еще в Чечне.

— Об ученике мы еще поговорим, — дернул щекой президент «Купола». — Он мне тоже нужен живым.

— Зачем? — спросил Елисей Юрьевич, покрываясь от слабости липким потом.

— Он такой же носитель эзотерической информации о метаязыке, как и вы. К нашему удовлетворению, это очень редкое явление среди людей. Если бы таких, как вы, было много, нам пришлось бы свернуть программу маргинализации человечества. Так вот… о чем это я?.. Ах да… мы захватим и вашего ученика, выясним, что он знает, и… отпустим, естественно.

В свите, окружившей Рыжайса, послышались смешки.

— Отпустим, отпустим, — проворчал президент «Купола» с бледной улыбкой. — Если только он не согласится работать с нами. Тем более что после бесед он станет абсолютно безопасен.

— Не трогайте его… он почти ничего не знает…

— Э-э, господин эксперт, — президент «Купола» покачал пальчиком, — не лгите. Лгать можно только любимой женщине и полицейскому, всем остальным нужно говорить правду, как говорил один актер. Горшин — Посвященный седьмого уровня, а мы с вами прекрасно знаем, что иерархи Kpyгa зря никого в свою организацию не принимают. Итак, предлагаю вам добровольное сотрудничество, мастер. Первый и последний раз. Я своих предложений дважды не повторяю.

Елисей Юрьевич закрыл глаза, с пронзительной ясностью осознавая, что выхода нет. Сосредоточился и жестоким усилием воли взорвал раненое сердце.

В голову хлынула боль и тьма…

Он не увидел, как вокруг него началась суета, медики мгновенно развернули реанимационную камеру, бросились присоединять к нему датчики и провода, подключили искусственные легкие и пульсатор крови.

— Сердце удалите вообще, — приказал взбешенный неудачей Эдмонд Анатольевич. — Посидит на аппарате какое-то время. Когда придет в себя, начинайте сканирование. Если будет сопротивляться, блокируйте пси-сферу, вызовите меня. Поехали.

Два дюжих телохранителя, выполнявшие одновременно и роль слуг, покатили коляску к выходу. У стола с телом Смирнова остались двое, Ельшин и Дмитрий.

— От него мы ничего не добьемся, — сказал Дмитрий, кивая на учителя. — Он адепт «живы».

— Почему ты не адепт «живы»?! — окрысился Генрих Герхардович. — Ты же учился у него пятнадцать лет! А знаешь только, как убивать!

— «Наваждение» — часть «живы»…

— Но не сама «жива»! Нам нужна ее база — метабой! — Ельшин слегка успокоился, вытер уголки рта платком. — Найди этого смирновского птенца — Горшина, пора браться за него всерьез.