Евангелие отца

А я? Что делать мне? Они сказали, что все будет так, как было. Как было, или как было рассказано? Есть разница, потому что есть выбор: или я есть, или меня нет. Меня такого, каким они считают меня. Они говорят, что есть. Значит, не было осины и не было предательства и все ложь. Или ложь – это они? Был крест, была толпа разъяренных и веселых людей, которые пришли смотреть представление. Он смотрел на них с высоты – они смотрели на него снизу. Шакалы и глупые дети одновременно. Шакалы тоже могут любить и нельзя их презирать за то, что они хотят есть: им надо кормить своих детей. Он смотрел на них сверху: вы не шакалы – вы львы, которым в пасть засовывают головы дрессировщики в цирке. Как хочется сомкнуть челюсти, что бы навсегда закончился этот позор. Но, останавливает гарантированная ежедневная еда и желание просто выжить, пусть даже в грязной клетке. А дрессировщик, который истинно верит в свою силу и в то, что его день еще не настал, боится вас больше, чем вы боитесь его кнута. Но, публика ждет! Аттракцион объявлен и уже прихватывает где-то в районе живота от возможной трагедии. У зрителей всегда на секунду мелькнет надежда: что, если сегодня лев закроет пасть и будет, что рассказать соседям. Но, лев не глуп: этот дрессировщик кормит его – пусть живет. А толпа? А толпа пусть ждет каждый день – вдруг когда-нибудь настанет час и этого человека. Ожидание! Вот смысл шоу. А само по себе действие ничего не значит.

Ну, и что во всем этом не так? Наверное, то, что он не должен был бы быть здесь. Совершенный абсурд, как будто это происходит не с ним. Он смотрел на них сверху: они пришли увидеть шоу – и глупо было колоть копьем: испорчен праздник. И не было ничего сакрального во всем, что случилось. Он просто умер. И толпа разошлась, злясь не на устроителей, а на того, кто умер так быстро: столько шума и никакого удовольствия. Какой смысл в мучении, которое принесло смерть так быстро? Просто умер еще один артист. Кому было дело до того, что будет потом. Никто не думает о том, что случится позже, когда зайдет солнце и ночью станет тоскливо от непонятно откуда взявшейся пустоты.

И ты, который стоишь рядом: что чувствуешь ты, видя, как свершается преступление? И Он не виновен, и они не виновны. Виноваты те, кто создал это представление. Те, кто сидели в ложе и смотрели, как веселится и страдает толпа и еще эти двое, что остались в соседней комнате.

История, которая была талантливо написана, разыгрывается опять. Спектакль по старому сценарию: есть режиссеры, набраны актеры и публика ждет, когда погасят свет и начнется представление. Старая история, конец которой всем известен – в чем смысл? Все знают, что все кончится так, как написано давно. Но, вдруг? Вдруг все пойдет не так, и актеры перестанут слушать режиссера, и случится чудо. Не будет смерти, не будет лжи. Очнется дряхлеющий духом и встанет из золотого кресла, и скажет: хватит! Вы победили. Но, возмутится публика. Обязательно возмутится! У этой пьесы есть финал, за который заплачены деньги, большие деньги. И если финал будет другим – придется их возвращать: что может быть хуже? Хуже? Хуже может быть только никому не нужная правда. Лучше вернуть деньги – в деньги верят все. В правду никто не поверит – верят лжи. Ложь, написанная на бумаге, обязательно становится правдой через некоторое время, а все, что мы говорим, становится ложью в ту же секунду. И какой смысл их менять местами? Ты бредишь, Люсьен! Ты опять бредишь. Что ты пил с этими двумя странными людьми? Что за вино? Какой арамейский язык? Какие рыцари? Какой Иуда?

- Я брежу?

- Конечно. Разве можно говорить, как говоришь ты? Ты видел Его на кресте и слышал то, о чем Он думал. Ты был рядом с ним…. В это можно поверить? А тот, который сидел один у оливкового дерева? Он кто?

- Я не знаю. Наверное, в этот момент это был я.

- Ты болен, милый Люсьен. Правда только в том, что ты болен.

- Это хорошо, потому, что есть надежда, что я смогу выздороветь. Хотя бы, потому что больной не может заболеть. Это, конечно, шутка.

- Нет. Такой надежды у тебя быть не может – ты уже поверил во все это и назад дороги нет. Ты теперь тот, кем ты себя считаешь.

- А ты кто?

- Неважно. Важно, кто ты. Меня нет. И, может быть, и не было никогда. А вот рыцарь есть. И тот, другой, он тоже есть. И они ждут, пока ты проснешься. Но, только помни: когда ты откроешь глаза, все, что ты видел, кончится, и начнется то, новое, что уже нельзя будет изменить.

- Ты уйдешь навсегда?

- Конечно. Хотя, какое это может иметь значение, если ты все равно проснешься. Того, с кем ты говоришь, никогда не было. Главное, что ты был по-настоящему.

- Это похоже на бред.

- Это не бред, Люсьен. Это и есть сама жизнь. Она начинается тогда, когда ты перестаешь сочинять ее.

- Моя жизнь заканчивается?

- Жизнь, скорее всего, нет, а вот твоя история - да.

- Разве это не одно и то же? Так в чем же был смысл всего произошедшего?