Евангелие рукотворных богов

Единым вздохом промелькнули для обороняющихся первые мгновенья боевой горячки и теперь томительным бременем потянулось ожидание. Не отрывая глаз от светлеющих окон, стрелки в темноте дома напряженно водят самострелами, сопровождают острыми стальными наконечниками стрел движущиеся на улице тени. Снова радостно взвизгивает тетива, характерный всхлип снаружи - еще одним врагом становится меньше.

- Хорошо-хорошо, - вполголоса пробормотал Сивый, - глядишь, до утра протянем, а там оно попроще.

- Куда проще, сколько их там кто знает? - возразили из темноты.

- Не дрейфь, прорвемся.

Страшно. Женщины собрали детей у безопасной стены, начали утешать, другие остались рядом с мужчинами, готовые оказать помощь, подать оружие. Ванко тоже хотел было присоединиться - почти взрослый, да и стрелять приловчился неплохо.

- Сиди, - одними губами прошипел один из старших, - надо будет - позовем.

- Давайте бабы, кто с малыми, лезьте наверх, - еле слышно отдает команду старейшина, - как они внутрь ломанутся - прыгайте через слуховое окно и в лес, если не осилим, к Кулаку пробирайтесь с рассветом. За день успеете.

Быстро, стараясь не мелькнуть в проемах, по очереди начали взбираться по крутой приставной лестнице на чердак молодые женщины и плачущая детвора. Тем временем с улицы к бледному освещению раннего утра начали прибавляться неровные блики открытого пламени.

- Хозяин! - грубо окрикнули снаружи, - поболтать надо.

- Поболтай, - отозвался Сивый.

- Выходи по-хорошему.

- И что?

- Там посмотрим.

- Куда смотреть? Какого вам от нас надо?

- Ты выходи - разберемся.

- На свет покажись.

- Старый, мы тут с тобой не торгуемся, сами вылезете из норы все живые останетесь.

Живые? Повод задуматься. Какой прок вообще от небольшого охотничьего хутора? Богатств особых здесь не сыскать, припасов после зимовки никаких, скотина тоже не откормилась еще. С другой стороны - в такие времена и ржавый топор находка ценная. Сам по себе укрепленный и обустроенный форпост - куда как не лакомый кусок. И жизнь прежних хозяев здесь сухаря заплесневевшего не стоит.

- В живых оставите, неужто? - притворно удивился старейшина.

- Толку нам от ваших трупов, пыхти потом, закапывай. Что мне врать - баб заберем, детей продадим, а мужики, валите к чертям, выживете без оружия - ваше счастье.

- А как не согласимся?

- Времени у нас много, надоест - костер сделаем и лопатой после рыть не надо.

Насчет костра говоривший, пожалуй, припугнул. Зажечь главную избу и все - не остановить будет жадные языки пламени, полыхнет весь хутор трескучим пожарищем. А вот по поводу уготованной судьбы похоже на правду. Но смысла мужчинам сдаваться нет, жен с отпрысками по любому пощадят, отец же, своими руками чада в неволю передавший жизни не достоин. Рассветет, улица из окон как на ладони - поогрызаться еще могут громоздкие арбалеты.

Кошачьими движеньями плывет в темноте по дуге вдоль проема ссутулившаяся, слившаяся с тяжелым самострелом фигура охотника. Бесшумно крадется, меняет угол обзора в поисках хозяина резкого голоса, ориентируется на источники света лучший стрелок рода, пока заговаривает врагам зубы старейшина. Замер, остановился. Затаил дыхание, как в полевании на дикого зверя, плавно нажал рычаг. И опять пение ушедшей стрелы отзывается победным маршем и яростным чертыханием в конце ее полета.

- Ну, сука, ты у меня не один день умирать станешь, - рычат снаружи.

- Сам по ходу не сдохни, - сплевывает Сивый.

Переговоры прекращаются, но атака сразу не следует.

Тягостно и невыносимо ударами пульса в висках отмериваются секунды бездействия и кровь, словно густея, медленно, толчками движется в венах. Все напряжены до предела. Стрелки также мягко танцуют около окон, выискивая новых жертв, сами держась в спасительной тени. Сколько времени продлится противостояние? Защитники не знают - снаружи осталось девять наемников. Нападающие могут только догадываться - внутри их ждет шестеро готовых на все охотников, старик и восемь женщин. Затаившиеся на чердаке не в счет.

Спокойно шуршат песчинки, истекая воронкой в хрустальном конусе вселенских часов, отсчитывают последние мгновения умирающего мира.

Ванко поудобнее устроился на трухлявых опилках и листве, устилающих пол чердака. Через прорехи в прохудившейся после зимних ветров крыше обстановка как на ладони. Опустошенно, не по-домашнему, раскрыты двери семейных изб. Еще не умер хутор, а по улицам уже будто смерть прошла. Безжизненно. Ощущение, словно мертвые в своих домах затягивают в безмолвное послесмертие окружающее пространство. Оживление со стороны глухой стены - цепочкой просочились к ней темные тени. Прижались в ряд к округлым бревнам и потекли в стороны к углам, к незащищенным окнам.

Эх, промашку дал старейшина - надо бы и наверх снарядить пару охотников отсекли бы стрелами непрошенных гостей. А может и наоборот - специально решил не привлекать внимание к чердаку, дать шанс спастись хоть части подопечных.

Ужом на животе мальчик скользнул к люку, свесил голову.

- Сзади, с боков крадутся, в окна! - скороговоркой зашептал он в темноту.