Евангелие рукотворных богов

- Пусть не надеется, я его еще долго кончать буду, забирайте мальчишку и этого волоките, разговор длинный намечается… Двоих людей! Из лучших, как я Полку в глаза смотреть буду?

С лестницы связанного Ключника сбросили. Толкнули вниз и спокойно наблюдали, как он считает ребрами растрескавшиеся ступени. Потом подняли пинками и вытолкали наружу, перебросили через луку седла и конными последовали в город. Ванко не били. Особо не церемонились, но и жестокости, как с Раханом, не проявляли. До стен Осетрова добрались быстро, ворота перед наездниками открылись сразу, без вопросов, лишь застучали по каменным плитам подковы лошадей - ждали.

Мальчик сидел с несильно связанными руками перед одним из дружинников и смог с интересом, бояться он просто устал, рассмотреть каков он внутри - город в устье Куты. Подивиться было на что. Во-первых - чистота. Отсутствовали свалок мусора, что ржавеющими нагромождениями заполоняли внешние территории, не встречались обожженные, полуразрушенные остовы зданий, дороги с тщательно заделанными выбоинами говорили о том, что за ними следят с должной аккуратностью - все в Осетрове создавало впечатление, будто осталось в прежнем, довоенном виде. Ванко бы не поверил, если узнал, что раньше здесь было даже хуже. Во-вторых - свет. Тускловатый, но мягкий и ровный, льющийся из расставленных вдоль улиц фонарей, из перевернутых стеклянных колб, из отдельных окон, не иначе - волшебный, тоже пришедший из прошлого. Завораживающий. В-третьих - стекла. Дома, каменные, высоченные, по пять, а некоторые и больше этажей, не пялились на мир черными провалами битых окон, первые уровни, все заложенные кирпичом, а выше - бликующие в отсветах огней прозрачные стекла. Богатство. Да мало ли - если ночью город вызывает такие впечатления, то что можно сказать, взглянув на него днем?

Путешествие их скоро закончилось. Лошадей остановили у невысокого строения на берегу реки, ссадили мальчика и кулем сгрузили его попутчика. Старший ногой толкнул лежащего мешком Ключника, склонился над ним:

- Твою мать! Не дышит!

- Ты ему удавку ослабь, перетянуло, пока по лестнице кувыркался.

Дружинник потянул веревку - действительно, привязанные к другому концу заломанные назад руки при каждом неловком движении заставляли ее глубоко впиваться в шею. Рахан остался бездвижен.

- Сдохнуть вздумал? - Ключника хлестнули по лицу.

- Мэд, знаешь чем ты ему помочь сможешь? - усмехнулся кто-то, - Вдохни в его жизнь! Рот в рот!

- Счас сам к нему целоваться полезешь! Дыши, тварь! - старший патрульный что есть силы, сверху вниз, двинул калеку основанием кулака в грудь.

Рахан дернулся, закашлялся и судорожно начал хватать воздух давясь мокротами.

- Живучий, гад.

Ключник поднял голову и улыбнулся. Перекошенное страшное лицо, все окровавленное, черный неровный зев рта на маслянисто багряном фоне - так улыбаются призраки, демоны, отведавшие людской плоти. Или лютые звери, загнанные в угол многочисленными ловцами, но уверенные в собственной силе и превосходстве.

- Еще тебя переживу.

- Ах ты! - Мэд снова бросился на лежащего, но его оттащили.

- Прикончишь, а ему через пару дней еще с Полком толковать.

- Забей на него, Мэд, нам еще шалман трясти.

Дружинника кое-как успокоили, пленников заволокли в подвал и заперли в просторном сыром помещении с узкими зарешеченными окнами под потолком. Влажные стены и холодный каменный, в трещинах, пол, гнилостный запах нечистот и крыс - темница, как ее и привыкли представлять. Бесцеремонно брошенный лицом вперед, Ключник подождал мгновение после того, как закрыли за спинами двери, потом поднялся. Руки за затылком все еще были связаны, локти, правда, он все время, при любых падениях, плотно прижимал к вискам, защищая голову. Однако теперь солдат уже не выглядел столь беспомощным, как лежащий придушенным хлесткой удавкой. Рахан потянулся и сморщился, когда что-то заскрипело в плече.

- Тебе не больно? - поинтересовался Ванко.

- Больно, конечно.

- Терпишь?

- Терплю.

Терпеть Ключник умел - зато он не мог терять сознание от боли, не обладал способностью при превышении предела чувствительности впадать в такое состояние, когда все уже все равно. Защитные механизмы, позволяющие облегчит страдания в угоду боеспособности, у него не работали. Боль - это злость, злость, обдуманная, холодная - это высокая эффективность действий. Отключать боль нельзя, боль - самосохранение, предохраняющее от непозволительного безрассудства. Невозможно обострить все чувства - слух, зрение, осязание и занизить восприимчивость нервных окончаний. Так рассуждали Просвещенные, мнения же Ключника об этом никто не спрашивал. А со временем можно научиться лишь безразлично терпеть.

- Развяжи, - Рахан повернулся спиной и опустился перед мальчиком на колени.

Ванко впился зубами в неподатливые узлы, долго жевал веревку, вращая челюстями и, наконец, замысловатое плетение поползло, потянулось заслюнявленной петлей и, через минуту манипуляций, Ключник смог облегченно развести ладони, затем быстро развязал самого мальчика. Он еще раз повел плечом и вновь скривился, стиснул зубы.