Евангелие страданий

Давайте же ближе рассмотрим слово апостола. Он говорит, обращаясь к несовершенным, ведь разве имели бы совершенные множество грехов, нуждающихся в том, чтобы быть покрытыми! И именно несовершенных, сокрушенных он утешает мыслью, что любовь покрывает множество грехов. Мы не должны легкомысленно искажать слово апостола, не должны с умным видом вводить себя в заблуждение и увиливать от этого слова, полагая, будто тот, кто имеет любовь, непременно совершенен. К тому, кто не находит в себе множества грехов, нуждающихся в том, чтобы быть покрытыми, это слово не относится; но и тому, кто противится утешению, оно не принесет пользы; ведь оно как раз призвано утешать, говоря, что в том же сердце, в котором есть множество грехов, способна обитать и любовь, и что эта любовь имеет силу покрывать множество грехов.

Давайте же тогда искать в слове апостола даруемое им утешение, размышляя над тем, как любовь покрывает множество грехов.

И все же, как это возможно? – ведь любовь как раз открывает человеку глаза на свои грехи. В мире часто можно встретить того, кто живет легко и беззаботно, в веселии юности; живет, не считая себя совершенным, но и не тяготясь сознанием своей неправоты, до тех пор, пока не окажется уловлен любовью, которая покажет ему его несовершенство и слабость столь во многих вещах, что он уже не будет доволен своей прежней жизнью. Но разве проще приходится рассудительному? Он не одобряет легкомыслия юности, он бдит над собой, он стремится исправлять свои ошибки, но при этом он доволен собой, не боясь проверки рассудка, принимая честь от людей, готовый отстоять себя перед целым миром, – но любовь приходит к нему, и он, державший прежде голову гордо и властно взиравший на людей, опускает глаза; ведь он открывает в себе множество грехов. Способный выстоять перед придирчивым судом рассудка, он бессилен перед кротостью любви! Но, может быть, ничего такого не случается с праведным? Он силен против себя самого и не желает быть таким, как прочие люди[83], он знает, что тот, кто хочет себя сохранить, должен трудиться и во многом отказывать себе, но знает также, что он – победитель в этой борьбе, что он-то разумеет ту справедливость, что царит на небесах, – ведь он кажется себе праведным. Но вот с небес на него смотрит любовь, и гляди-ка! – он, утешавший себя мыслью, что он умеет воздавать каждому свое: человеку человеческое, Богу Божие, – он, кто уже в этой жизни радовался тому, что сумеет дать отчет на Суде, теперь видит в себе такое множество грехов, что ему не ответить и за тысячную их часть. Ведь любовь не просто в мгновение ока открыла сокрытое, она как будто умножила грехи и в будущем. То, что он в гордой вере в себя легко преодолевал, теперь оказывается для него трудным, потому что его душа уязвлена любовью. Там, где он раньше и не подозревал никакого соблазна, теперь он видит опасную западню, и он чувствует страх и трепет, которые прежде были не знакомы ему. И в том, что это открылось ему в свете истины, он легко убеждается; ведь лишь пожелай он вновь предаться своей собственной праведности, как искушение тут же исчезло бы.