Евангелие зимы

Голова качалась, и, пока я пытался взять себя в руки, включились задние габариты приходского «Линкольна», и лимузин задом выехал с парковки. Я бросился в сторону, надеясь, что сидящий в машине меня не заметил. Я торопился под гору, к центру городка, и, сворачивая на Норд-стрит, заметил сзади мелькнувший голубой «Линкольн». Он перестроился, сбросил скорость, но проехал мимо. Я не разглядел сидевшего за рулем, но в этой части города у меня не было выбора, кроме как обогнуть нашу академию, пройти мимо Стоунбрука и срезать путь по шоссе ближе к бухте, чтобы вернуться домой. «Линкольн» скрылся из виду, но я бросился бежать изо всех сил.

Я пробежал до самого Стоунбрука, прежде чем снова увидел его. Я был на мосту, недалеко от квартала, где жил Марк, когда «Линкольн» появился за моей спиной и направился к вершине холма. Он ехал с включенными фарами, и, едва свет мазнул по дороге и нашел меня, прибавил скорость. Я сделал еще несколько десятков шагов, но понял, что автомобиль несется прямо на меня. Я повернулся и побежал обратно через мост, слыша, как приближается машина. Вдоль шоссе, на склоне, спускавшемся к заливу, тянулась жиденькая полоска деревьев, а по другую сторону начиналась территория загородного клуба. «Линкольн» засигналил. Я отскочил на обочину, к деревьям, росшим по границе поля для гольфа.

– Эйден! – раздалось за моей спиной.

От его голоса все еще было больно.

– Эйден! – Я понял, что он вышел из машины. Он повторял мое имя, когда я прорвался через деревья и попал в первую же песчаную ловушку. Я подумал, что если бежать напрямик, то я окажусь на холме быстрее его, но ловушка меня задержала. Выбираясь, я снова услышал его голос. Он тоже выбежал на поле и далеко обошел песок, отрезая мне возможность броситься напрямик через фервей[8]. Он был одет как обычно – в черные брюки и застегнутую до горла рубашку со стоячим белым воротником. Он вперевалку шел за мной, двигаясь неуклюже, но так быстро, что я изумился. Когда я выбрался из песчаной ловушки, он оказался совсем близко. Раскрасневшись и тяжело дыша, он снова закричал:

– Эйден! Мне надо с тобой поговорить! Остановись, пожалуйста!

Я бросился вправо, к другому ряду деревьев, и побежал изо всех сил вверх по склону. По траве я смог увеличить расстояние между нами, но он нагонял меня. У самой вершины я бросился в гущу деревьев, обрамлявших быструю речку, текущую по холму, нырявшую под мост и впадавшую в залив. На поле для гольфа речка сужалась и расширялась только ближе к улице и мосту. Я прыгнул на склон и побежал очертя голову, ломая тощие деревца и ветки, чтобы не сорваться в воду. Оказавшись внизу, я оглянулся. Отец Грег появился на вершине, где я стоял несколько секунд назад. Он остановился, опустился на колени и несколько секунд пытался отдышаться.

– Эйден, – прорычал он. Больше он ничего не смог добавить и начал спускаться.

Я, спотыкаясь, подобрался к большому дереву, упавшему через реку – корни торчали в разные стороны. Вывернутая земля у основания была темнее, чем почва вокруг. Ухватившись за корень, я одним прыжком вскочил на ствол. Отец Грег с треском ломился через кусты над моей головой, и, когда я медленно пошел по стволу, я услышал, как он упал. Он застонал, ударившись о землю, покатился, врезался спиной в дерево и поэтому не упал в реку. Я замер, стоя на стволе. Густой запах влажной земли и плеск быстрой, бурной реки заглушали тишину, пока я ждал, когда он двинется. Он сел, вытер лицо и отряхнулся. Лицо у него было исцарапано; попытавшись встать, он с криком схватился за бок. Подняться он не смог. Привалившись к дереву, он смотрел на меня, кашляя и постанывая. Я ждал.

– Пожалуйста, Эйден, – сказал он, – пожалуйста, выслушай.

Он едва мог двигаться, но с каждой секундой, казалось, приходил в себя. Он овладел собой и взглянул на меня, держа голову прямо. Не далее чем прошлым летом я видел синяки у себя на плечах – он стискивал меня, пока я подчинялся ему и делал, что он говорил. Я представил, как хватаю толстый сук и луплю его, представил, как забиваю его камнями. Где-то глубоко внутри себя я видел, как наши руки тянутся друг к другу, сцепляются и подтягивают нас ближе – от этого до сих пор теплело на сердце. Эта мысль появилась и умерла. Все, чего я хотел, – меньше бояться и не чувствовать себя таким одиноким и несуществующим. Пусть он и вдохнул в меня какое-то подобие жизни, теперь я ему ничего не должен.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал отец Грег, потирая голову.

– Нет, – отрезал я.

– Послушай себя. Ведь необязательно, чтобы все так было.

– Вы сами все таким сделали.

– Я ожидал от тебя большего, Эйден. – Он покачал головой.

– Пожалуйста, держитесь от меня подальше.

Отец Грег тяжело оперся на локоть и сел прямее. Я снова начал говорить, но он поднял руку:

– Нет. Послушай. Ты меня неправильно понял.

– Я не могу и не буду. Не прикасайтесь ко мне. Не подходите ко мне. Держитесь от меня подальше.

Он закашлялся.

– Ничего больше не случится между мной и тобой. Я этого не хочу. Все кончено, Эйден, все кончено.

– Я не хочу иметь с вами ничего общего.