Евангелия и второе поколение христианства

Восстание Киренаик, Египта и Кипра продолжалось. Для усмирения его Траян назначил одного из своих наиболее выдающихся помощников, Марция Тюрбо. В его распоряжение дали сухопутные и морские силы и многочисленную кавалерию. Чтобы покончить с безумными, пришлось вести правильную войну и дать несколько сражений. Несколько раз происходила настоящая резня. Все киренейские евреи и те из египетских евреев, которые к ним присоединились, были вырезаны. Блокада с Александрии была снята, и она вздохнула свободно; но город потерпел значительное разрушение, и одной из первых забот Адриана, когда он стал императором, было исправление развалин, и он считал себя восстановителем Александрии.

Таково было это печальное восстание, первыми виновниками которого, по-видимому, были евреи и которое их окончательно уронило во мнении цивилизованного мира. Бедный Израиль впал в буйное помешательство. Отвратительные ужасы, далекие от духа христианства, расширили ров, отделявший иудаизм от церкви. Христианин делается все более и более идеалистом, утешаясь своей мягкостью, своим покорным ожиданием. Израиль предпочел лучше стать канибалом, нежели признать своих пророков лжецами. Псевдо-Ездра двадцать лет перед тем довольствовался нежными упреками благочестивой души, считающей себя забытой Богом; теперь хотели убивать, уничтожить язычников чтобы не могли сказать, что Бог не исполнил обещания, данного им Иакову. Всякий сильный фанатизм, доведенный до потери надежд, впадает в бешенство и становится опасным для человеческого разума

Численность еврейства значительно уменьшилась, благодаря этой нелепой войне. Количество погибших было ужасное. о этого момента еврейство в Киренаиках и Египте постепенно стало исчезать. Могущественная община Александрии, игравшая существенную роль в жизни Востока, потеряла свое значение. Великая синагога Diapleuston, которая в глазах евреев представлялась чудом мира, была разрушена. Еврейский квартал, расположенный близ Лошиа, превратился в поле развалин и могил.

Глава 24. Окончательное отделение церкви от синагоги

Фанатизм не знает раскаяния. Чудовищное заблуждение 117 года оставило в еврейском предании только воспоминание праздника. В числе дней, в которые запрещается пост и в которые траур должен быть приостановлен, фигурирует 12 декабря iom Traianos или "день Траяна", не потому, что война 116-117 дала какой-нибудь день победы, а потому, что агада желала приписать этому дню погибель врага Израиля. Избиения Квета, с другой стороны, сохранились в предании под именем polemos schel Quitos; с этим связывалось расширение траура Израиля.

"После polemos schel Aspasinos запрещены венки для женихов и употребление тамбуринов.

После polemos schel Quitos запрещены венки для невест и запрещено учить своего сына греческому языку. После последнего polemos запрещено замужней показываться в городе в носилках".

Итак, каждое безумие приводило к новому лишению, к новому отказу от какого-нибудь проявления жизни. В то время, как христианство становится все более и более греческим и латинским, а его писатели приспосабливаются к хорошему греческому стилю, евреи прекращают изучение греческого и упрямо замыкаются в своем нелепом сиро-еврейском наречии. Корни для всякой правильной интеллектуальной культуры подрезываются для него на 1000 лет. Это, главным образом, к этой эпохе относятся решения, представлявшие греческое воспитание нечистым или, по меньшей мере, суетным.

Человеком, приобретавшем в Явнее известность и с каждым днем все более и более выдвигавшимся, как будущий вождь Израиля, был в это время некий Акиба, ученик рабби Тарфона, человек темного происхождения, без связи с известными домами, владевшими кафедрами и официальными должностями у нации. Он происходил от прозелитов и провел юность в бедности. Он, по-видимому, был некоторого рода демократ и первоначально был полон дикой ненависти к ученым, среди которых ему впоследствии пришлось заседать. Его толкование и казиустика были верхом остроумия. Каждая буква, каждый слог канонических текстов становились знаменательными; и из них старались получить выводы. Акиба был автором того метода, благодаря которому; по выражению Талмуда, "из каждой черточки буквы получались полные меры постановлений". He могли допустить, чтобы в кодексе откровения существовал хотя бы малейший произвол, малейшая свобода стиля и орфографии. Так, например, частичка ЛХ, простой знак режима, который по-еврейски позволялось ставить и опускать, служил поводом для ребяческих выводов.