Евангелион: фантазия на тему финала

Рэй покраснела и отвернулась к доске.

— Нет, мама… Всё не так…

Она опустила голову и, выронив портфель, коснулась горячего лба кончиками пальцев.

— Нет, мама… Послушай!..

Её голос дрожал. Казалось, она вот-вот заплачет.

Аска торжествовала. Мисато её не узнала, у нахалки-новенькой неприятности. День начинался удачно.

Синдзи шагнул к Рэй, прислушался, потом протянул руку к телефону.

— Дай на секундочку.

Растерянная Аянами автоматически отдала ему трубку.

— Я скоро, — Синдзи кивнул остолбеневшей Мисато и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Несколько долгих секунд Мисато приходила в себя. Потом она встряхнулась, подскочила к двери и рывком открыла её.

— …и запомни, падаль, Рэй — святая! — кричал в телефон Синдзи. — И если ты ещё раз… Что?.. Привет, ма, и ты там?.. А, вы все там?.. Всю ночь? Прости… Не буду! Она первая начала, значит, пусть первая извиняется!.. Ладно.

Синдзи протянул учительнице умолкший телефон. Взбешённая Мисато отвесила зарвавшемуся мальчишке увесистую пощёчину. Он не моргнул и глазом, а у неё возникло ощущение удара о бетонный столб. Кисть заныла, пальцы задрожали.

— Марш в класс! — Мисато вырвала телефон из руки Синдзи.

Она пропустила Синдзи, закрыла дверь, и с задних рядов раздался ехидный голос штатного классного язвы Харады Кенто:

— Икари! Ты бы рассказал, какова «святая Рэй» на ощупь!

Раздались сдержанные смешки. То, что произошло дальше, Мисато предотвратить не успела. Да и никто не успел бы. Синдзи как раз проходил рядом с учительским столом. Он сделал неуловимое движение кистью, и справочник Мисато пушечным ядром врезался в голову острослова. Удар был настолько силён, что Харада, который неосторожно высунулся в проход между партами, неловко дёрнулся, потерял равновесие и вместе со стулом свалился на пол.

Класс дружно ахнул. Зажимая лицо ладонями, Харада поднялся на ноги. Из-под его пальцев показалась кровь

— Быстро в медпункт! — скомандовала Мисато. Кенто неуверенной походкой направился к дверям. Мисато молча посторонилась, чтобы пропустить его. Парнишку жалко, но за свой язык он всё равно поплатился бы — рано или поздно. Даже странно, что ничего подобного не случалось раньше. Впрочем — может быть, и случалось. В конце концов, есть вещи, о которых учителям не рассказывают.

Синдзи прошёл на своё место и повесил портфель на крючок, приделанный к ножке парты. Аянами, поколебавшись, последовала его примеру. Мисато хранила гробовое молчание. Синдзи прошёл к задним рядам, подобрал справочник и вернул его на учительский стол.

— Извините, пожалуйста, Кацураги-сенсей.

— Ты полагаешь, твоего «извините» будет достаточно? — злость постепенно проходила, оставляя после себя опустошённость и досаду.

Синдзи развёл руками.

— А что я могу сделать? Знаете, я не в восторге от того, как всё получилось. Но я уже не могу исправить то, что произошло. Извините, что вам пришлось всю ночь торчать на Футаго.

— Представь, каково было твоим родителям.

Икари с интересом посмотрел на неё.

— Значит, это действительно были вы.

— О чём ты?

— Мама сказала, что это вы командовали спасательной операцией.

Аска затаила дыхание.

— Ну и что? — не поняла Мисато.

— А то, что вы — простой школьный учитель. Но вам доверили операцию, в которой участвовали спасатели-профессионалы, — Синдзи на миг задумался. — Я чего-то не понимаю?

А парень быстро соображает. И болтунов в последнее время многовато развелось.

— Судя по всему, ты вообще ничего не понимаешь. Не забудь извиниться перед Харадой.

— Он сам виноват.

— Понятно, — Мисато кивнула на дверь. — В коридор, сто приседаний.

Синдзи застыл. Такие наказания давно не применялись, отходя в область школьных легенд и ностальгических воспоминаний стариков.

— Послушай…те, Кацураги-сенсей, — начала Аянами.

— Кстати, госпожа соучастница, — спохватилась Мисато, — составь-ка ему компанию!

И ядовито добавила:

— Ты ведь не бросишь своего мужчину?

Аянами на миг замерла, потом спокойно поднялась с места.

— Нет, — тихо, но уверенно ответила она. — Не брошу.

В полной тишине её слова прозвучали для Мисато высшей, изначальной истиной. Одновременно простой и недоступной. Вдруг вспомнился мужчина, которого она сама оставила несколько лет назад. Она отвернулась к окну и бросила через плечо:

— Дверь оставьте открытой, чтобы я видела, чем вы там занимаетесь.

Нет, она тогда поступила правильно. Она бы не смогла с ним остаться. Нет.

— Послушайте, сенсей, — подала голос Аска, — а это не чересчур? Что за домострой?

— Вот именно, — поддержал её Судзухара, которого перспектива возвращения старых методов воспитания не устраивала больше, чем кого-либо ещё.

— Можете в знак солидарности поддержать своих товарищей. Если силёнок хватит.

Мисато прикусила язык, но слово — не воробей. Последняя фраза прозвучала, как вызов, а Сорью на такие вещи реагирует однозначно.

Ну, так и есть — Аска поднялась из-за парты и направилась к дверям, обронив на ходу:

— Надеюсь, этот ваш закидон будет последним.

Оп-па! И Судзухара туда же!

— А ты куда? — злобно прошипела Аска, когда они присоединились к двоим в коридоре. — Гражданскую сознательность проявляешь?