Эварист Галуа (Избранник богов)

Бессмертие! Тринадцать часов мне осталось, чтобы добиться его. Можно еще успеть. Тринадцать часов, не так мало. Последние тринадцать. Сейчас изложу хорошими чернилами на прочной бумаге самые важные результаты, общие сведения о моих методах. Чтобы записать все, потребовались бы целые недели. Времени нет. Некогда. Нужно спешить. Хватит обдумывать план действий. Начать сейчас же, немедленно. Да, свечи есть, есть чернила и бумага. Главное — есть еще голова и мозг, который будет работать, пока я жив. Но как мало времени! Скорей!»

Вдруг почувствовав, что страшно проголодался, он сбегал к консьержке, попросил купить еды. Что купить? Что вздумается. Ему совершенно все равно. Бегом вернулся к себе.

«Сначала — письма. Остальное время — математике. Скорей! Оставить о себе хорошую память республиканцам. Пусть знают, что перед смертью я думал о них, о нашем деле. Потом научное завещание. Все это можно успеть до пяти утра. Оставлю Огюсту. Он всю жизнь посвятит, чтобы мой труд стал известен. Научное завещание Эвариста Галуа получит Огюст Шевалье. Но это потом. Сейчас за письма. Нельзя терять ни секунды. Скорей».

Он стал писать:

«29 мая 1832 года,

Письмо всем республиканцам

Патриоты, друзья мои! Прошу вас не винить меня, что отдаю жизнь не за родину.

Я умираю жертвой бесстыдной кокетки. Жизнь моя угасла в жалкой лужице клеветы.

О, почему приходится умирать из-за ничтожного пустяка! Умирать из-за презренной мелочи! Бог свидетель, лишь уступая принуждению, принял я вызов, который пытался отклонить всеми силами.

Я раскаиваюсь, что сказал гибельную правду людям, так малоспособным хладнокровно выслушать ее. Но я все-таки сказал правду. Я ухожу в могилу с чистой совестью, ее не запятнала кровь патриота или ложь.

Прощайте. Я мог бы отдать долгую жизнь на общее благо.

Простите тех, кто убил меня. Они поступают, как велят их убеждения.

Э. Галуа»

Теперь личное письмо Лебону и Дюшатле.

«Дорогие друзья мои!

Меня вызвали на дуэль два патриота. Отказаться невозможно.

Простите, что я скрыл это от вас. Противники взяли с меня честное слово, что я не сообщу о дуэли ни одному патриоту.

Ваша задача проста. Скажите всем, что я дерусь вопреки собственной воле. Я исчерпал все средства к примирению. Скажите, что я не способен солгать даже в мелочах.

Помните обо мне: мне не было суждено прожить достаточно долго, чтобы имя мое осталось в памяти моей родины.

Умираю вашим другом

Э. Галуа»

И дописал:

«Nitens lux, horrenda procella, tenebris aeternis involuta»[13]

Пришла консьержка; положила на стул пакет с едой, на стол — сдачу. Посетовала на высокие цены. Поговорила о погоде, о качестве покупок и ушла. Эварист накинулся на хлеб, сыр, масло, холодное мясо, выпил два стакана молока, вытер руки о штаны и снова взялся за дело.

Научные рукописи лежали вперемежку с письмами, с республиканскими памфлетами. Он отобрал все, что относилось к математике.

«Надо все перечитать. Бумаги, не представляющие собой никакой ценности, уничтожить. Те, в которых приводятся результаты исследований, объяснить. Нет, не хватит времени. Придется оставить все, как есть.

Сейчас — письмо Огюсту. Длинное письмо. В нем формулирую самое существенное из того, что еще не опубликовано, результаты, в значении и правильности которых я не сомневаюсь. В письме Огюсту будет лишь краткий итог. Сошлюсь на работы, где теоремы и доказательства изложены подробнее. Может быть, еще и удастся приложить к письму три работы: две по теории решения уравнений, третью — об интегралах. Одна уже готова — та, которую отверг Пуассон. Нужно внимательно перечитать, внести изменения. Вторая, по теории уравнений, тоже частично написана, правда начерно».

Он вспомнил, как собирался опубликовать эти две работы в виде брошюры.

«Если как следует разберутся в моих бумагах, найдут к этим двум работам и подходящее предисловие. — Он усмехнулся. — Если я и не закончу всего, что задумал, по крайней мере останется письмо Огюсту, где будет самое основное. Написать надо так, чтобы годы спустя ученые-математики — если случится, что они вновь откроют то, к чему я уже пришел, — увидели бы, прочитав письмо, что первым был Эварист Галуа. Да, мне дорога слава и бессмертие моего имени. Последняя битва битва за бессмертие. Наверное, единственная, которую мне суждено выиграть. Я выиграю, но никогда мне не вкусить сладких плодов победы».

Он написал:

«29 мая 1832 года.

Милый друг!

Я открыл еще кое-что новое в области анализа».

Дальше он углубился в математические подробности. Писал он тщательно. Рукопись, возможно, будет опубликована. Ее могут прочесть математики, станут обсуждать, толковать, разбирать. Он думал об этом, не переставая. Семь страниц покрылись объяснениями, формулами. В заключение части письма, посвященной математике, он приписал:

«Ты знаешь, дорогой Огюст, что эти темы — не единственные, над которыми я работал».

Он коротко перечислил проблемы, которые вынашивал за последнее время, и объяснил, почему не излагает их подробно.